Я усмехнулся и подумал, что со стороны наш коллектив выглядит, как четвёрка средневековых наёмников из голливудских фильмов. Сильная и независимая женщина, чернокожий, белый и азиат. Петрович вполне мог сойти за китайца, поскольку из-за алко-ягод его веки припухли, превратив глаза в две щелочки.

Однако его зенки сумели широко распахнуться, когда он увидел высокий, разукрашенный резьбой храм, похожий на дорогую игрушку, покрытую блестящим на солнце мрамором.

— Ого! Тут явно жил самый главный поп, — выдохнул разнорабочий.

— Или это просто была школа для детей чиновников, — проронил я и глянул на высыпавшуюся из дверного проёма пятёрку людей. Все они были вооружены топорами да саблями и облачены в кожаные доспехи. Видать, ушлый торговец уже обработал всех землян, которых вспышка выдернула из общаги и перенесла сюда.

— Пополнение. Рад вас видеть живыми, — отдуваясь, просипел тучный, невысокий участковый, отражая солнечные лучи шикарной плешью. На его мясистом носу блестела капелька пота, маленькие глазки потемнели от усталости, а пухлые щёки изобиловали мелкими царапинами, будто он пытался утопить очень злых котят.

— И мы рады, товарищ Лосяткин, — подал голос Петрович и за руку поздоровался с Николаем, которого окружала четвёрка малознакомых мне студентов.

— Заходите. Мы как раз решили совещание устроить. Заодно и обсудим, как Костров стал лидером землян. Все, у кого есть симбионты, видели оповещение.

Лосяткин скрылся в храме, а мы вошли следом за ним.

Внутри нас ждало просторное помещение с высоким купольным потолком, витыми колоннами и мраморным полом, покрытым трухой да листьями. А ещё около исписанных иероглифами стен выстроились десятки многоруких статуй и поблёскивали медные зеркала на треногах.

Народ же облюбовал вырезанные из камня скамьи. Я увидел много знакомых лиц. Измождённых, потерянных, с тусклыми глазами и пустыми взглядами. В углу взахлёб рыдала девчонка, а около круглого окна в луже крови лежал скуластый студент с перехваченными венами.

— Покончил жизнь самоубийством, — прохрипел участковый, заметив куда я смотрю. — Он думал, что таким способом выйдет из игры. Результат вы видите. В подвале ещё есть пара раненых, один тяжело. Трое подхватили какую-то лихорадку. Они тоже в подвале, только в другой комнате. Там прохладнее, чем здесь. Тут прям пекло.

— Да, кондиционера не хватает, — печально выдала Жанка и тяжело вздохнула.

Участковый кивнул, пробежался взглядом по нашим шмоткам и проговорил:

— Вы тоже повстречали крылатого торговца? Мы у него, помимо всего прочего, выторговали лекарства. Обычные, а не, прости господи, волшебные. Но вроде бы они помогают, иначе бы тяжелораненый уже бы концы отдал. В общем, граждане, ситуация невесёлая. Помощи от государства мы не получим, так что придётся действовать самим.

— Да, мы понимаем, — мрачно изрек я, ощутив витающую в воздухе безысходность.

— Костёр! — вдруг раздался радостный вопль и со скамьи вскочила фигура.

Джокер в кожаных доспехах? Нет, Машка. Просто её макияж растёкся по лицу. Да и волосы превратились в замечательное гнездо для какой-нибудь не особо разборчивой вороны.

— Выжил, сука! — поднялась со скамьи ещё одна фигура. Мажорик, то бишь Олег. Его жирные, сальные патлы растрепались, а на лбу красовался длинный кровоточащий порез. — Я из-за тебя тут, Костёр! Урод ты гребанный! Если бы ты Артуру башку не разбил, то хрен бы я в эту зассанную общагу поехал к шлюхе этой!

— Сам ты шлюха! Ты обещал помогать мне и защищать, а сейчас ведёшь себя, как эгоистичная тварь! — истерично провизжала Машка и плюнула в Мажорика.

К сожалению, тот отпрыгнул. И её слюна упала на грязный пол, чуть не попав на эльфийский сапог того самого Артура. Он мрачно восседал на полу, словно ничего не слышал и не видел. Его морда изобиловала синяками, нос распух, а губы превратились в лепёшки. Частично это было моя работа.

— Да иди ты в жопу, шалава! У меня таких как ты полно! — не остался в долгу Мажорик, сжимая руки в кулаки.

— А Олежа у мамы один, — прошептала Жанка, раздвинув губы в ехидной улыбке.

— Может, нам нужно что-то предпринять? — хмуро прогудел Толик.

— Лично я смотрю и мысленно довольно потираю ручки. Что тебе ещё надо, душнила? — ухмыльнулась Жанка, которая буквально на глазах заряжалась энергией. Кажись, она не ведьма, а энергетический вампир.

— Так, успокойтесь! — гаркнул на ссорящихся участковый и вместе с нами подошёл к ним. — Нам сейчас нужно держаться вместе! Быть единым кулаком! А не лаяться!

— Да пошёл ты, мусор! Ты тут нет никто и звать тебя никак! — яростно выпалил Олег, пошедший красными пятнами. — Хрен ли тут успокаиваться! Нам всем жопа! Нас всех переубивают! А я хочу домой! Домой! И если бы не этот козёл Костёр, то я бы и не попал сюда!

— Не козёл, а красавчик. Ну, да бог с ним. Это частая оговорка, — иронично выдал я, чувствуя лютое бешенство, раздирающее Мажорика.

— Не обзывай моего парня, урод! — бросила Олегу Машка.

— Он не твой парень, — прошипела Жанка, сузив глаза.

— Костёр, прости меня. Я… я не знала, что делала… — заканючила Машка, шмыгая носиком.

— Всё ты знала! — повысила голос Жанка, нисколько не смущаясь того, что к нашей ссоре прислушиваются остальные студенты. В их пустых глазах зажёгся огонёк слабого интереса, как у приговорённых к смертной казни, увидевших с эшафота НЛО. — Костёр выбрал меня, а не тебя! Он сказал, что ты жалкая неудачница.

— Ты врёшь, стерва! Ты всегда мне завидовала!

— Пф-ф-ф! Было бы чему завидовать. Тому, что за тобой ухлёстывал этот трус Олежа, оказавшийся дешёвкой? Впрочем, ничего удивительного. Он ещё на Земле ходил по борделям и брал всего пять косарей за классику, — тонко сострила Жанка и презрительно кинула Мажорику: — И чего ты так вылупился, будто я сожгла твою коллекцию дилдо⁈

— Сука! — взревел униженный Олежа и метнул руку к висящей на боку сабле.

— Не торопись, — угрожающе выдохнул я, практически уколов урода копьём. Кончик ножа остановился буквально в паре сантиметров от его судорожно дёрнувшегося кадыка. Я даже сам удивился насколько шустрый у меня получился выпад. Видать, сказывается высокая ловкость и навыки эльфа.

Глава 11

Мажорик испуганно выпучил наглые глазёнки, отдёрнул руку от сабли и протараторил:

— Тормози! Тормози! Ты же убьёшь меня!

— Да успокойтесь вы наконец-то, юноши! — поднялся со скамьи Георгий Иванович, наш преподаватель по русскому языку и литературе. Весьма почтенного возраста старикан, напоминающий мумию с ореолом невесомых жидких седых волос, колосящихся на покрытом пигментными пятнами черепе. Он преподавал ещё в те времена, когда люди только-только изобрели письменность.

Иваныч продолжил, хмуря кустистые брови:

— Товарищ Лосяткин прав! Нам сейчас следует направить все свои силы на то,