Шрифт:
Закладка:
Но вернемся к очередной мистерии. Что же это такое — мистерия Царства Небесного? Это самая «сильная» из всех существующих мистерий, которые может получить человек в своей земной жизни. Она, в отличие от всех предыдущих, происходит при полном отключении сознания или «вне времени». Она мгновенна, как молния. И именно о ней почти ничего не скажешь. Ее можно описать одним предложением. Но для человека, получившего эту мистерию, ее значение многократно превышает совокупное значение всех остальных. Это мистерия агапы.
Если попытаться выразить это человеческим языком, то к человеку, занятому какими-то своими делами, «вдруг», совершенно неожиданно, приходит Тот, кто в евангельском тексте назван Иисусом Христом. Но приходит не в образе обычного земного человека, а в обличии какого-то Вселенского, Всеобъемлющего Бога, Существа какого-то Галактического масштаба. И только в снах и в мистерии бывает так, что это одновременно и человек — тот самый Иисус, которого мы прекрасно знаем из евангельского текста, — и Вселенское Существо необъятного масштаба, которое не в силах вместить наше убогое воображение и тем более, сознание. Существо очень строгое, перед которым я себе кажусь не просто пигмеем, а пылью.
И «Это Двое» (а как еще иначе сказать?) приходит ко мне со своей Вселенской Агапой, которую Он дарит мне одному, всю без остатка, как будто в мире больше никого не существует, кроме меня, любимого Им. Она, эта Его (или Их?) Агапа, заполняет всего меня, как в половодье, своим «любовным» веществом, переливающимся из меня, переполненного им, — через мои уши, нос, глаза. За что мне такое? Я никогда этого не стоил! И от человека к Нему, этому Иисусу, идет ответное чувство беспредельной Любви-Агапы, которая немыслима у нас на земле.
Мгновение — и этого уже нет. Обстановка та же самая, но уже без Него. Человек остается наедине с собой. Он потрясен до глубины всех своих основ. Он остановился в своем бытие. И переполнен величайшим чувством осознания своей причастности к этому Удивительному Христу, к Миру Его Вселенской Любви. Отныне — он Его преданнейший друг, он Его духовный сын, и уже не раб. Так можно описать воздействие этой мистерии на человека.
Поздним вечером, 27 декабря 1996 года, почти сразу же после моего пятидесятилетия, но еще до Нового года, я сидел на кухне у себя дома и читал что-то из святых Отцов. Я всегда начинал свой вечер с Псалмов Давида на церковнославянском, затем следовали главы из очередного Евангелия, и, наконец, что-то интересное из святоотеческой литературы. Так было заведено уже в течение долгих месяцев, если не лет. Жена и сын спокойно спали в своих комнатах, и в это время мне никто не мешал. Я любил эти мои ночные занятия, в душе устанавливалась тишина, и сердце наполнялось особой сладостью и миром.
Я сидел спиной к холодильнику, слева — темное окно, направо — закрытая дверь в коридор. О том, что я мог в эти благодатные часы задремать или забыться, не могло быть и речи. Я ценил эти мои ночные бдения, очень их ждал и предельно ответственно относился к этому выкроенному мной времени. Никакого чая или кофе — только книги. Ни о чем, связанном с этим событием, я никогда не думал, потому что ничего подобного не знал, и, конечно, ничего никогда не ожидал. Вообще, обычный земной человек, здравый в своем уме, этого не может вообразить даже в страшном сне. Все произошло так, как я описал это раньше. «Он» явился слева от меня, сверху вниз, и сделал то, что я Ему никогда не мог бы позволить. Для меня это было невероятно, и я был не просто недостоин этого, но это было ужасающе немыслимым. Но это произошло так мгновенно, что «уже прошло».
Впоследствии я много раз мысленно возвращался к этому мгновению и корил себя за то, что не разглядел Его лица, — каков Он внешне. Я был уверен в том, что это — мое досадное упущение. Через некоторое время я вдруг вспомнил, что мой левый глаз, каким я мог Его увидеть, был травмирован в восемнадцать лет, и с тех пор был почти слепым. И тогда только я осознал, что это был духовный Образ, и что я и не мог Его видеть своим земным зрением. И опять-таки, только через десять дней я вдруг вспомнил, что то действие, которое Он совершил, описано в Евангелии от Иоанна, и нигде больше. А до этого я думал, что так, наверное, происходит у всех тех, кто с Ним встречается, — это просто восточный обычай. Я не знаю, как это происходило или происходит у других визионеров, но по моему тогдашнему убеждению это случилось, «как у всех», подобных мне.
После такой встречи в моей душе возникла абсолютная уверенность в том, что я не могу остаться просто так, что я должен что-то сделать в этой жизни, — как бы «отплатив» этому Человеко-Богу за Его приход ко мне и за Его огромную Любовь. Но что я мог сделать, и как? Я этого не знал.
Все те дни, когда я ходил по городу после этого события, я почти физически ощущал Его присутствие рядом с собой, в вышине. И помню, что со мной всегда были слова из еврейского Писания: я «своими ноздрями» ощущал Его присутствие рядом (эти же «ноздри» или «нос», когда идет речь об обряде «оживления» мумии, фигурируют и во многих древнеегипетских текстах). Цитирую не точно. Странно, но в этом моем ощущении Его присутствия были как-то задействованы физические ноздри — сам процесс «вдыхания».
Для меня интересно и то, что произошло со мной сразу после этого. Первые часы и даже дни я буквально «купался» в этом новом чувстве, ласкаясь и утопая в нем. Этот «зуд счастья» был такой сильный, что я непроизвольно взял тетрадь в виде большой записной книжки с желтой обложкой (какая нашлась под рукой) и на 10–15 листах, вечером, изложил все то, чем была наполнена моя душа и что со мной произошло в тот памятный вечер. Написал, и, успокоившись, лег спать.
На следующий день, вечером, перед своим обычным чтением христианской литературы, которую я приготовил тут же на столе, я открыл эту тетрадь и стал читать написанное. Я не мог оторваться от этого
