— Фиро! — радостно сказала я.

Он взглянул на меня, словно в тумане, и я замерла на месте.

— Блэмель! — крикнул он, исковеркав моё имя.

Он встал, покачнулся, снова упал и начал карабкаться вверх по лестнице.

Когда он встал передо мной, по его сладкому дыханию и остекленевшим глазам я поняла, что он был пьян и находился под воздействием наркотиков, как это часто бывало с моим отцом.

— Идём со мной, — промямлил он и, взяв меня за руку, начал тащить меня по коридору.

Я отпрянула от него и сказала:

— Вероятно, сейчас не лучшее время.

— Блэмель, нет, сейчас идеальное время! — закричал он.

Впереди я увидела раскрытую дверь, откуда поспешно вышел Рашид. Когда он увидел меня, он удивился, но всё равно улыбнулся.

— Эмель!

Гнев, который был направлен на Фироза, переместился теперь на Рашида. Я указала на Фироза, болтавшего что-то про арвах, который, по-видимому, завершился. Рашид попросил меня подождать, отвёл Фироза в их комнату и спустя некоторое время вышел оттуда.

— Присоединишься ко мне?

Когда я начала колебаться, он сказал:

— Фирозу надо полежать.

Вместо того чтобы пойти вниз, Рашид отодвинул занавеску и вышел наружу. За занавеской оказалась крепкая деревянная лестница, прислонённая к стене, по которой Рашид забрался наверх. С маленького балкона открывался вид на другие дома, которые стояли так близко, что я могла протянуть руку и коснуться их. Попробовав лестницу на прочность, я осторожно последовала за Рашидом.

Мои ноги ослабели, когда я добралась до крыши джальса тадхата. Мы находили высоко над землёй, только теперь никакие стены не мешали мне упасть.

— Тут безопасно, — сказал Рашид, протянув мне руку, и я забралась на плоскую крышу.

Рашид сел на краю и свесил ноги вниз. Я выбрала место по центру — подальше от края. Отсюда я могла видеть дворец, возвышавшийся над городом, точно корабль в море, сияющий бледно-оранжевым светом на фоне тёмно-синей ночи.

— Я рада, что ты пришла. Фироз скучает по тебе, — сказал Рашид.

— Разве?

Почему-то я в этом усомнилась.

— Ты же знаешь, мы не можем прийти во дворец. Он пытался как-то тебя навестить.

Тави рассказывала мне об этом.

Чувство вины шевельнулось у меня внутри.

— Так вот какую жизнь вы нашли. Вызывание духов.

Я скривила губы.

— Это весело. Не всем нам довелось найти работу во дворце на короля.

— Весело? Хатифы, может быть, и безобидны, но что, если вы призовете духа другого уровня, например, ифрита?

— Они пытались.

Я раскрыла рот.

— Ты серьёзно, Эмель?

Он посмотрел на меня с нескрываемым раздражением.

— В это верят только дети. Дети и дураки, которые платят нам за то, что мы их вызываем. Одхам гремит колокольчиками и машет пальмовыми листьями, чтобы воздух пришёл в движение, и всем казалось, что это стоило их денег.

Он не помнил о том, что когда-то верил в джинна, способного освободить его пустыню.

— Это вы дураки, потому что играете с этим, — сказала я.

Что будет, если они вызовут настоящего духа? Я содрогнулась, представив возможные последствия.

Он пожал плечами.

— Байтахира привлекает людей, которые много болтают. Поэтому я хотел поговорить с тобой.

Он придвинулся ко мне и понизил голос:

— Здесь шепчутся о людях, которые планируют покончить с Мадинатом Алмулихи. Это могут быть те же самые люди, которые убили королевскую семью…

Он подождал, зная, что это заинтересует меня, но я не хотела, чтобы он увёл меня по пути теорий заговора. Именно Рашид рассказал Фирозу о далмурах, которые затянули нас обоих в свою паутину. Я не хотела связываться с этим здесь. Ведь именно связь с бунтарями чуть не погубила Фироза.

— Фироз часто так напивается? — спросила я.

Послышался резкий вдох.

— Да. Это продолжается с тех пор, как мы приехали сюда.

Рашид рассказал мне о том, что Фироз очень быстро влился в эту жизнь в байтахире и начал пользоваться своей свободой и заработанными деньгами.

— Я уверен, что, когда новизна всего этого пройдёт, он не будет так часто потакать своим слабостям.

Кахина отправила их в джальса тадхат в ту же ночь, когда меня представили Альтасе. Фироз помогал с арвахами. Рашид работал в одном из заведений Кахины, но жил с Фирозом в джальса тадхате. Я не призналась в этом Рашиду — боги, я едва ли могла признаться в этом самой себе — но я им завидовала. Рашид и Фироз жили вместе, им хватало денег, чтобы тратить их с такой легкомысленностью. Я подумала о том, что мы с Тави тоже могли бы жить вместе, подавая еду и напитки, или то, что заказывали здесь люди, за исключением постельных утех.

Я убрала локон со своего лица.

— Вообще-то, я пришла увидеть Фиро, но он очевидно занят.

Так или иначе, жизнь не стояла на месте, а вот я врезáлась ногтями в землю, стараясь удержать то, что я так отчаянно пыталась оставить в прошлом.

— Не суди его так сразу.

Рашид посмотрел на меня, и я знала, что он заметил мой гнев.

— Он очень изменился после того, что произошло в поселении.

— Я знаю.

Я пожелала, чтобы он был спасён, но несостоявшаяся казнь оставила на нём шрам. Магия спасла его и притупила воспоминания, но он всё ещё чувствовал, как стоял на пороге смерти.

— Алкоголь или бурак не помогут. Ты только делаешь хуже, позволяя ему этим заниматься.

Рашид пристально смотрел на неровные очертания крыш, когда я встала и пошла прочь.

Оказавшись на первом этаже, я оглядела помещение, в котором проходили арвах. Женщина, которая отвела меня наверх, подметала песок между подушками. Внутри осталось ещё двое человек, они сидели, прислонившись к стене. Один из них был одет в плащ и повернулся так, что я не могла его разглядеть. Другой был низким мужчиной со шрамами на лице, на которое огонь отбрасывал тёмные тени. Волосы на его голове были коротко пострижены. От того, как он говорил со своим компаньоном — почти с ухмылкой, скользя языком по губам и сверкающим зубам — мне стало не по себе.

Спорящие голоса снаружи заставили меня отвлечься от мужчин. Женщина уронила щётку с громким стуком, застонала и, проговорив что-то типа «опять», побежала к выходу. Я последовала за ней.

— Не здесь! — закричала она двум мужчинам, которые как будто ругались. — Не сейчас! Внутри посетители.

Они оба были очень высокими, и один из них был сильно старше.

— Это не твоё дело, — сказал более пожилой мужчина.

— Ты не знаешь, с чем играешь,