* * * * *

- Я много о тебе слышал, прелестница. О твоём уме и красоте, - вкрадчиво говорил Бурмидор, бесцеремонным, пристальным взглядом рассматривая, стоявшую перед ним Радославу, - А теперь вижу – врут люди.

- Вот как?! – княжна бросила на него быстрый взгляд, полный презрения.

- Во истину врут! – воскликнул король, - Ты гораздо прекраснее, чем все говорят! Ты просто божественно хороша. Давно я не встречал такой дивной женской красоты. Позволь твою ручку.

- И поэтому ты решил посадить меня с братом и сёстрами в поруб? – холодно ответила княжна, не двигаясь с места.

- Помилуй, дорогуша, - всплеснул руками Бурмидор, - Разве же это похоже на поруб?

Он обвёл взглядом горницы каганского сенника, в которых поселили под домашний арест княжну и её родственников. Да, они жили здесь в несколько стеснённых условиях, но в остальном всё было привычно. Кормили пленников с каганского стола, постели и одежды были прежними. Даже все домашние развлечения остались, как и раньше. Ограничения касались только перемещений. Им запрещалось выходить из стен дворца. Не позволялось также принимать гостей и писать письма. В целом же, Бурмидор был прав, такое заключение едва ли можно было назвать суровым.

Севолод опасался, что его сестра и её сторонники могут опят войти в сговор с Яррилой или Ратимиром и потому не препятствовал ограничению их свобод. А полавский король и вовсе зачастил с визитами к знатной пленнице. Хоть и был он уже не молод и далеко не хорош собой, а с возрастом и вовсе заметно погрузнел, но до женского пола оставался по-прежнему очень уж охоч. Ещё смолоду слыл он ветренником и был весьма сладострастен. Не упускал ни одной смазливой юбки в своём королевстве. Теперь же он всерьёз увлёкся красавицей-княгиней.

Радослава оставалась к нему холодна и непреступна, чем ещё сильнее распаляла его желание. Он разглядывал молодую женщину, как старый волк ягнёнка. Его толстые губы расплылись в широкой улыбке, обнажая щербатый рот. Он пригладил широкой ладонью свои редкие засаленные волосы на голове и снова сделал попытку любезно заговорить:

- Отчего же ты так не мила со мной, красавица? – залебезил он, - Я ведь ничего дурного ни тебе, ни твоим родственникам, да и всему народу вашему не сделал.

- Конечно, только город наш захватил и свободы меня лишил. А более ничего дурного, - рассмеялась Радослава, - Разве же у нас, неблагодарных, может быть повод для недовольства? Может тебе ещё и в ножки за то поклониться?

Насмешливый, почти издевательский тон княжны сильно задел короля. Давно с ним никто так не позволял себе разговаривать. К такому обращению он не привык. Лицо его побагровело:

- Если понадобится, то и поклонитесь, - проговорил он еле себя сдерживая, - Не надо испытывать моё терпение, женщина.

Чтобы не накалять обстановку, Радослава молча отвернулась к окну и больше не произнесла ни слова. На фоне большого оконного проёма четко вырисовывался силуэт её стройного стана с восхитительными женскими формами. Одного этого вида было достаточно, чтобы быстро остудить накативший было гнев Бурмидора. Он тихо подошел к княжне сзади и взял её за плечи: