Шрифт:
Закладка:
Но дофинисты упустили свой шанс. Прошло более шести недель с тех пор, как шотландские графы призвали его немедленно вторгнуться в Нормандию. За это время англичане успели восстановить свои позиции в герцогстве. Основное бремя управления кризисом легло на графа Солсбери. Он стабилизировал положение в нормандских городах, реорганизовал пограничные гарнизоны, назначил новых командиров на место выбывших людей и придал силы англичанам, предприняв ряд смелых действий в поле. Солсбери понял, что главная проблема была не столько военной, сколько психологической. Он должен был остановить дезертирство, показав, что англичане по-прежнему являются главенствующей военной силой. Поэтому он сформировал конный рейдовый отряд из тех людей, которых можно было освободить от гарнизонной службы, и двинулся на юг к Алансону. Была предпринята смелая, но безуспешная попытка снять с города осаду установленную Дофином. Обе армии сошлись на расстоянии пушечного выстрела под стенами города. Но англичане оказались в значительном меньшинстве и были вынуждены отступить, ведя ряд арьергардных боев, в которых они понесли большие потери. Затем Солсбери повернул на юг и провел разрушительное шевоше в Мэн и Анжу, проникнув по долине реки Майен до Шато-Гонтье, чтобы перерезать пути снабжения Дофина с Луары. В последнюю неделю мая Дофин был вынужден отказаться от осады Алансона. К началу июня общее мнение среди англичан было таково, что худшее уже позади. "Ваша земля, да будет благословен Бог, во время написания этого письма содержалась в хорошем состоянии и никогда не была так хороша, как сейчас, — с ликованием писал Солсбери королю, — ибо, слава Богу, ваши лорды здесь уничтожили ничуть не меньше ваших врагов, чем раньше, и все здешние капитаны проявляют усердие как в сохранении вверенных им мест, так и в устрашении и раздражении ваших врагов"[899].
После неудачи под Алансоном полководцы Дофина изменили свою стратегию. Вместо того чтобы противостоять крепким и хорошо подготовленным английским гарнизонам на нормандской границе, они повернули на восток и вторглись на большую равнину Босе, где легче было достать припасы и ожидалось более слабое сопротивление. Армия Дофина была усилена. Виконт Нарбонский прибыл с Луары с 3.000 человек. Ришар де Монфор привел 2.000 бретонцев и обещал еще больше. В общей сложности под командованием Дофина должно было находиться около 10.000 человек. Доход, полученный после Генеральных Штатов в Клермоне, пополнил его казну за лето и позволил ему на короткое время развернуть самую большую полевую армию, которую он собрал с момента вступления в регентство за два с половиной года до этого. Босе был широко открыт для вторжения. В течение многих лет он был захолустьем. Его защитники были совершенно не готовы к наступлению дофинистов. Большинство из них были бургиньонами, а у некоторых просто не хватало духу. Когда Монмирай на западной окраине региона сдался после двухнедельной осады, его бургиньонские капитаны быстро присоединились к Дофину. Ни один из замков на пути Дофина не оказал более чем номинального сопротивления. В середине июня все войска Дофина двинулись на Шартр, главный город региона[900].
* * *
Генрих V воспринял известие о битве при Боже с тем железным самообладанием, которым он славился. Он продолжил свой путь в Йорк, выждав целый день, прежде чем поделиться новостью со своими спутниками. Там 7 апреля 1421 года он собрал свой Совет, чтобы решить, что делать. Было решено, что король должен как можно скорее вернуться в Нормандию с новой армией. Начало июня считалось самой ранней возможной датой. Тем временем были разосланы приказы набрать 4.000 или 5.000 солдат и найти транспортные суда, чтобы доставить их в Кале. И сразу же начались проблемы с финансированием. Единственным источником, из которого можно было покрыть расходы на новую экспедицию, были английские доходы короля. Палату Общин, которая должна была собраться в Вестминстере через три недели, пришлось бы просить о новом налоге. В свете ее позиции в декабре отнюдь не было ясно, что она согласится на это, и в любом случае поступления от налога займут некоторое время. С учетом авансов, которые должны были быть выплачены солдатам и морякам в портах, Генриху V пришлось бы брать большие займы. В каждом графстве были назначены уполномоченные для опроса знатных людей и получения от них займов. Средства должны были быть доставлены в Вестминстер и переданы королю к 8 мая.
После нескольких лет, в течение которых англичане все более прохладно относились к постоянным требованиям короля о предоставлении денег и людей, результаты оказались поразительными. К началу мая чиновники Генриха V добились от дворянства обязательств предоставить по меньшей мере 900 латников и 3.300 лучников, что более чем в три раза превышало то, что его брат, герцог Бедфорд, смог набрать годом ранее. Принудительный заем стал самым успешным мероприятием такого рода за весь XV век. Уполномоченным Генриха V удалось собрать почти 37.000 фунтов стерлингов у 572 заимодавцев, что было примерно эквивалентно парламентской субсидии. Но за этими впечатляющими цифрами скрывались заметные различия. Епископы, верные своим роялистским традициям, внесли более половины собранной суммы, в то время как города медлили и скупились. Не менее 14.000 фунтов стерлингов поступило от одного человека, дяди Генриха V, Генри Бофорта, епископа Уинчестерского, в дополнение к 8.300 фунтам стерлингов, оставшимся после предыдущих займов, и еще 5.500 марок (3.666 фунтов стерлингов), которые ему пришлось найти в последний момент, когда деньги закончились еще в портах. Эти результаты были данью уважения политическим навыкам Генриха V и мощному воздействию его присутствия в Англии. Но они также свидетельствовали о его безжалостности, когда его загоняли в угол. Уполномоченные по займам получили приказ представить королю список тех, кто отказывался давать взаймы, для его личного рассмотрения. В графствах люди боялись гнева короля. Даже епископ Бофорт подвергся эффективному шантажу. Последние три года над ним сгущались тучи, поскольку считалось, что он воспользовался своим статусом представителя Генриха V на Констанцском церковном Соборе, чтобы получить для себя кардинальскую шапку. Он также принял назначение в качестве легата нового Папы в Англии — неразумное решение, которое поставило его по обе стороны сложных отношений правительства с папством. Кредиты были ценой восстановления благосклонности его племянника[901].
Парламент, который
