Как никак — не каждый же день он ехал пассажиром в недрах чужого создания по иной стороне реальности. Но совсем другой вопрос, когда это происходит с завидной регулярностью.

— “Ты ничего не хочешь мне рассказать, Хаджи-дружище?”

— А надо?

— “Разумеется надо!” — возмутился демон. — “Что за дурацкие вопросы! Какие могут быть секреты от двух верных товарищей, которых связывает так много! Мы же, буквально, с пеленок знакомы! С твоих пеленок, между прочим! Я тебе вообще — в крестные гожусь!”

— Крестные демоны? — ухмыльнулся Хаджар.

— “Ты тут давай без дискриминации. Если феям можно — демонам нельзя? Я за равноправие!”

— Еще скажи, что и кровь девственников, а не девственниц, тоже потребляешь?

— “Но-но-но, я бы попросил без оскорблений свой значимой особы…”

На какое-то время демон замолчал. Разумеется, за всей этой полушутливый перебранкой и попыткой демона выставить себя глупцом крылась куда более хитрая игра. Столь древним существам, как Повелитель Ночных Кошмаров требовалась всего одна небольшая оговорка, едва заметный намек и вот они уже знали достаточно, чтобы нарисовать в голову всю картину целиком.

Благо Хаджар, за годы общения с подобными существами, выработал одну верную тактику общения.

Молчи.

А если молчать нельзя — отвечай вопросом на вопрос.

За мгновение до того, как пальцы Хаджара коснулись крыльев Белого Дракона, Хельмер произнес уже куда серьезнее.

— “Я бы был поаккуратнее с этим добром”, - голос в голове прозвучал с нажимом.

Хаджар замер.

— С чего бы?

— “С того, что это не какой-нибудь зверь, дружище, а древняя и могучая марионетка Ляо Фени. И, поверь, каждый раз, когда я сталкивался с ними — выходцами из-под крыла, прости за каламбур, богу мудрости, то ничем хорошим это не заканчивалось”.

Хаджар еще раз посмотрел на крылья. Самые обычные. Ничем не примечательные. Разве что крупные и перья разных цветов. Серые и белые. Если бы не постепенно истлевающий труп змея посередине между ними и капли густой, жирной алой крови, то Хаджар вообще подумал бы, что они принадлежали какой-нибудь крупной волшебной птице.

— Я ничего такого не чувствую.

— “Еще бы ты чувствовал… Вечность и Звезды, иногда ты меня поражаешь своей тугостью на интеллектуальные способности! Это истинный облик Белого Дракона — в том, из которого он, как в случае с бабочкой и гусеницей, переродился в прародителя Хозяев Небес и того воина, с которым ты, судя по изменениям в окружающей нас обстановке — сражался”.

Как и говорил Хаджар — древним не надо ничего разжевывать — они и сами прекрасно разберутся в ситуации, только время дай.

— Не думаю, что Белый Дракон решил оставить мне в дар что-то, что может нести с собой угрозу.

— “А тебе не надо думать,” — буквально сплюнул демон. — “Надо просто не забывать, что эти крылья целые эоны лет укреплялись энергиями таких уровней, что тебя от их малого отблеска попросту развоплотило бы. Не говоря уже о том, что эти крылья бороздили звездный свет дольше, чем существуют люди в Безымянном Мире. Сила такого “подарка” … Вечность и Звезды, Хаджи! Даже я не берусь оценивать, что именно тебе оставил твой много раз “пра”дедушка”.

Слова демона заставили Хаджара задуматься. Не потому, что он подозревал в чем-то Белого Дракона. Битва всегда сближает двух воинов — дает им возможность глубже понять друг друга. Просто…

Просто он слишком часто сталкивался с явлениями, которые открывали свою суть лишь спустя многие годы, если не десятилетия и даже века. Чего стоит один маленький, незаметный подарок от Чин’Аме, едва не стоивший Хаджару больше, чем жизнь — его собственную душу.

— Наверное, я действительно — идиот, — все с той же ухмылкой-усмешкой, Хаджар коснулся крыльев.

В ту же секунду его ослепила яркая, серебристая вспышка, а затем правую руку ожгло каленым железом. От боли Хаджар ненадолго потерял сознание.

* * *

Елена расстелила на небольшом пне смешную скатерть с изображением то ли кота, то ли хомяка, то ли зайца. Что-то из японской анимации. Забавный желтый пушистый зверек. Очень плюшевый — даже на картинке.

Ловкими движениями она достала из рюкзака термос, отвинтила крышку, поставила две чашки и разлила ароматный кофе. И все это — ни разу не испачкав и не помяв своего белого платья.

Странно, не правда ли — платье и снег? А может это просто кристаллики льда так легли на её одежду…

Борис уже и забыл, когда в последний раз он пил кофе. Врачи что-то говорили о проблемах с его нервной системой (хотя какие там проблемы, если она попросту не работала). Если в двух словах — кофе ему было противопоказано. Как и любые другие нервные стимуляторы.

Алкоголь, сигареты, легкие наркотики, даже торт и мармеладки — все это для Бориса считалось табу и доставлялось в палату только за большие деньги и в качестве контрабанды.

— Я бы предложила тебе сесть, — сверкнула она лучистым взглядом.

— Смешно, — прокомментировал механический голос.

Борис подъехал на своем боевом коне и опустил тормоз рядом с пнем. К этому моменту на импровизированном столе уже появились бутерброды, какие-то крекеры и, даже, внимание, коробка с тортом!

Разумеется, первым делом Боря потянулся именно к ней — заветной мечте. С заварным кремом. Бизе. Шоколадными коржами.

— Это десерт, — нахмурилась Елена и, вовремя схватив торт, убрала его с другой стороны “стола”.

— Наверное, это можно расценить как повод обратиться в суд.

— Какой еще суд? — не поняла девушка.

— Европейский! — “крикнул” ноутбук. — По правам человека!

Елена сперва молчала, а потом засмеялась. Смеялась она как всегда — звонко и заливисто. Так, будто никого не было рядом. Хотя, в данном случае — действительно, никого не было.

— Аккуратно! — вдруг вскрикнула девушка.

Она что-то пнула в траве. Что-то белое, склизкое и длинное.

— Ну спасибо, — на экране загорелся подмигивающий смайлик. — Спасла меня от ужа.

— Что-то я не слышала про белых лужей в Ленобласти.

Борис ответил что-то еще. Такое же колкое и едкое. Вскоре они уже пили кофе и смотрели на то, как птицы летали над кронами бесконечного леса.

Старого леса.

* * *

— “Очнись, спящая красавица! Подъем! У нас тут небольшие проблемы!”

Хаджар открыл глаза и резко вскочил на ноги. Правая рука все еще горела. Задрав рукав, Хаджар с недоумением смотрел на свою именную