Шрифт:
Закладка:
Если все изложенные археологические факты, свидетельствующие о резком изменении культуры восточных славян в VIII в., поставить в рамки конкретных исторических событий, то основное внимание нужно обратить на Хазарский каганат, складывающийся в VII в. и достигающий наивысшего расцвета в VIII в. В первой половине VII в. Приднепровье ведет оживленную торговлю с Византией (монеты, вещи). В это время упоминаются морские набеги славян на средиземноморские города и Константинополь. В 679 г. болгары отрезают приднепровских славян от Дуная и Византии. Торгово-военные связи антов в этих условиях принимают юго-восточное направление, в составе кладов усиливается сасанидский элемент. Местные мастера (состоящие при князе) подражают восточным изделиям.
В это же время на другом конце юго-восточного мира происходит быстрое продвижение арабов на север и их первые столкновения с хазарами.
В составе хазарских дружин в Закавказье имеются дружинники — славяне, что вполне объясняет восточные мотивы в утвари славянских князей в Приднепровье.
В VIII в. Византия приходит в упадок, ее императоры ищут поддержки у хазарских каганов. От империи отпадают ее причерноморские владения. В то же время на юго-востоке налаживаются хазаро-арабские торговые связи, хотя до самого конца столетия продолжаются и битвы за Кавказ.
Русские области приобретают восточные изделия (ткани, женские украшения, поясные бляшки, кольчуги и шлемы).
Вполне возможно, что усиление восточного влияния, приобретающего массовый характер, связано с вхождением в состав Хазарского каганата юго-восточных русских племен — северян, вятичей, радимичей и воинственных полян, плативших, согласно легенде, дань хазарам мечами.
Точная дата установления политической зависимости приднепровских князей от хазар в источниках не указана, но, исходя из совокупности всех исторических и археологических данных, это событие можно относить именно к VIII в.[262]
Вполне вероятно, что участие славянских дружин в юго-восточных хазарских походах проложило для славян пути и в Тмутаракань, и в Закавказье через Дербент и, может быть, даже в Среднюю Азию.
В юго-восточные походы втягивались, кроме перечисленных четырех племенных союзов, и более северные племена, в частности, смоленские кривичи, а к концу VIII в. (или в начале IX в.) и новгородские славяне («прiиде рать велика роусскаа из Новграда князь Бравлин силен зѣло, плѣни от Корсоуня и до Корча»)[263].
Так постепенно, через Киев и Северскую землю (VII в.) к Смоленску (VIII в.), от Смоленска к Новгороду (VIII–IX вв.), а от Новгорода и далее на северо-запад в варяжское Заморье (середина IX в.) докатились легенды о сказочных богатствах Востока, и в общем потоке отважных дружинников-завоевателей, поплывших на юг и юго-восток за шелковыми паволоками и золотым узорочьем слились дружины Киева, Чернигова, Переяславля, Смоленска, Ростова, Новгорода, Готланда и Бирки. Местом сбора и политическим центром этих дружин мог стать только какой-либо из городов старого Полянского Приднепровья, издавна связанного с Византией, Боспором и сасанидским юго-востоком. Таким центром стал Киев близ устья Десны.
Предшествующее положение подводит нас к выводу, что среди всех славянских земель именно Среднее Приднепровье было наиболее подготовлено ходом исторического развития к первенствующей и главенствующей роли. Не норманы, появившиеся здесь лишь в IX в., были создателями культуры Киевской Руси, а, наоборот, расцвет Приднепровья в VII–VIII вв., его связи с Византией, Ираном и арабами, его собственная высокая культура определили центр притяжения варяжских походов со второй половины IX в.
Никакого перелома в развитии культуры (и, в частности, ремесла) в связи с появлением варяжских отрядов в Приднепровье не произошло. Глубокое различие в полноте источников (появление в IX в. курганов, дающих богатый археологический материал, и письменности — в X в.) создает кажущееся отличие киевского периода от докиевского. И это отличие нередко приписывалось благотворному влиянию «скандинавской закваски».
Появление курганов ни в какой мере не связано с норманнами, так как курганный обряд появляется почти одновременно у всех славянских племен, в том числен у таких, которые норманнов никогда невидали (напр., чехи, мороване и др.). Отсутствие культурного влияния варягов в области письменности также несомненно. Помимо того, что образцом послужил греческий маюскул, а не руны, любопытно сопоставление количества рунических надписей в Скандинавии и у нас. В Швеции было зарегистрировано около 2000 рунических надписей IX–XI вв., на территории СССР найдена только одна руническая надпись на острове Березани[264]. Столь же ничтожно было количество собственно варяжских погребений[265].
Выше я старался показать на отрывочном и фрагментарном материале VI–VIII вв., что ремесло этого периода стояло в некоторых областях (Среднее Приднепровье) на довольно высоком техническом уровне и могло служить основой для складывавшегося в это время государственного образования.
Дальнейшее развитие ремесла, разрастание старых и появление новых городов, установление связей между южной и северной половиной славянства, восприятие византийской культуры и целый ряд других явлений, сопровождавших возникновение Киевского государства, существенным образом изменили облик древнерусского хозяйства X–XII вв. по сравнению с предшествующим периодом. Дальнейшее изложение ввиду обилия материала удобнее будет вести по отдельным видам производства, относя общеисторические выводы в заключение.
Прежде чем приступить к обзору русского ремесла X — начала XIII вв., необходимо подвести итоги предшествующему изложению, слишком громоздкому для вводной части по причине связанности доистории русского ремесла со многими спорными вопросами общего порядка.
Последней из числа таких общих проблем будет проблема генетической связи Киевской Руси с культурой антско-хазарского периода, во-первых, и более глубокие скифо-сарматские корни ее, во-вторых.
Территориальное совпадение области скифов-пахарей, днепровского района полей погребений, кладов местных и привозных изделий антского времени и важнейших русских княжеств — Киевского, Черниговского и Переяславского — особенно примечательно потому, что каждая упомянутая область приднепровских земледельцев в свое время была наиболее культурной по сравнению со своими северными, западными и восточными соседями. Скифское языковое наследство в восточнославянских наречиях и в современной топонимике прослежено А.И. Соболевским[266].
В.А. Городцовым в интереснейшей статье прослежена связь сюжетов русской народной вышивки с ритуальными изображениями скифо-сарматского мира[267].
Анализ стилистических особенностей антропоморфных и зооморфных фибул VII–VIII вв. привел Д.Н. Эдинга к выводу о близости их к скифскому искусству[268].
Т. Арне, считая эти фибулы готскими, для объяснения совпадений со скифскими изображениями прибегнул к сложной системе натяжек, допуская, что готы, оказавшись в южной России, занялись раскапыванием скифских курганов и благодаря таким
