на работе делать приходится? Перечисляй, а я объяснять буду.

— Документы читать — запросто.

— А подписывать? А доверишь?

— Нет, пожалуй, вдруг батарейка сядет, — задумывается генсек.

— А речь написать для выступления? — наседаю я. — Даже подсказывать потихоньку на ушко научится.

А потом, когда их много будет, мы их через телефон соединять будем, вот, например, надо будет нам узнать, как с выполнением плана по хлопку, мы товарищам в Узбекистан пишем п они нам в ответ полный расклад по районам, а мы в Госплан запрос на проверку и через день у нас вся картина и никаких приписок как сейчас.

— Ну хватил, тут такая прорва народу над этими годами работает, а у тебя за день всё, не верится.

— Ну дак ты ж не Станиславский.

Похохотали немножко, а я им про Лебедева напомнил и про Китова.

Ведь если на каждом предприятии и в каждом хозяйстве такой аппарат будет, и он сможет напрямую в нужное Министерство докладывать? А в министерствах и в Госплане будут побольше машины, только не такие как сейчас, а пошустрее, они все письма соберут, рассортируют и по книгам разнесут.

— Так что люди без работы останутся?

— А вот и нетушки, люди будут годовой работать, а не бумажки перекладывать, а чья работа не нужной станет, переучатся на новую, те же ЭВМ обучать.

— Это что их ещё и учить?

— А как же, неуч много ли наработает, но они хваткие, быстро выучатся и друг друга учить будут, вот дядя Овсепян уже придумал как это делать, что его техника уже шутить умеет.

— Подожди, папа мой вступает, раз твои ЭВМ такие умные, да друг с другом сговорятся, да учить друг друга будут? Не взбунтуются ли они? Как у Чапека роботы.

Ещё помню фильм был «Гибель сенсации», там капиталисты управление роботами перехватили, делов натворили.

— А дядя Володя у нас на что? Киваю на охрану, про первого робота знаешь, которого Мацкевич построил? В 36м. Много он набунтовал?

— Забавная была машинка, только его зашпыняли потом, руку он поднимал как в гитлеровском приветствии.

— Вот от таких шпыняльщиков и беда.

Вот так бурно посидели, но режим нарушать нельзя, а у меня и не выйдет, отбой у меня на автомате происходит, без сбоев.

Так вот и отдыхаем, активно.

И наше время подошло, двадцать один день как корова слизнула. И ещё раз нас на посиделки позвали.

Ильич посвежел, видно, что отдохнул, подлечился опять же.

— Да, жалко внучка Андрюшку с собой не взяли, вздыхает тетя Вика, побегал бы с ребятами.

— Ничего, на следующий год в Крым поедем, в Нижнюю Ореанду.

Что молодежь, приедете к нам в гости?

— Это как отпуск будет, — отвечает мама.

— Будет Шурочка, не беспокойся, — и подмигивает мужу тетя Вика.

А я понемножку фрукты точу, яблоки, груши.

— Ну что Олежка, дал я задание в Ереван, в декабре будет у твоего протеже отпуск, приедет он в Москву и Вас вызовем, обсудим, будут ещё компетентные товарищи, сам понимаешь, с бухты барахты такие вопросы не решаются.

— Перетрем и с компетентными, только ведь им я

Догнать и перегнать надо, а мы то хотим новое направление задать, техническую ревоцию поднять. Откуда ещё такому взяться, как не в социалистическом государстве? Они вон и Наири хотели копией французского арифмометра видеть, да наши ребята извернулись, форму выдержали, а содержание в сто раз лучше сделали. А тут и форма передовая. Не человек должен быть для машины, а машина для Человека.

Ну спустил я пар и постарался тему перевести, негоже вождя перегружать. Пошел разговор житейский.

Маму про семью выспрашивают, отца про завод, про технику. Про автомобили Ильич всегда готов обсудить. Папка ему за народ разъясняет, что мало машин продают и выбора нет, Запорожец да Москвич. Кому мол и Волги мало, а лесовикам, рыболовам УАЗики подавай. Опять же молодежь, которая хорошо зарабатывает хочет совсем другой техники, не всем мотоциклы нужны и опять тех не лишку выбора. Генсек напирает, мол не хватает на все сил и средств. Папка ему в ответ про троцкизм. Ильич набычился было, но наш ему грамотно разложил по деньгам и по последствиям. Благо опыт есть и материал он после своего начальника перешерстил. Тетя Вика тоже впряглась и по Суслову прошлась и по комсомольцам. Монголию и Китай «добрым словом» помянули. Мама вдогон их тушёнку помянула.

Дед вроде начал голос повышать, да допетрил что аргументы и логика не за него играют. И не его решения, а со стороны подошедшие. Я про семидневную войну и пленум пятачок вставил, а сам знай хурму отборную ложечкой вычищаю, как бы я тут и не причем. Инжир обнаружил, люблю я его. Прагу помянул вскользь. Забуксовал Леонид наш свет Ильич. Притих, чай пьет, а мозги работают, отдохнувшие шестеренки хорошо крутятся. Вышел покурить. Вернулся с блокнотом. Черкает чего— то, губами шевелит. Пропагандистов поминает, Бовин тоже промелькнул, но в положительном тоне. Тут уж даже тетеньки наши тон и скорость сбавили. Я ещё визитку Виктории отдаю, только на обороте написано: «Шурочка, замечательная мама шустрого воробушка». И воробушек тут как тут, лукавый такой в стиле Бидструпа нарисован. Сам то я тот ещё перец, конопатый, лопоухий и улыбка при малейшем намёке тут как тут.

— Лень, глянь, — и мои художества показывает.

Хмыкнул Ильич, показал карандашом, погоди мол. Дописал мысль и вопросительных знаков наставил.

— Дайка, ну пострел.

— Дядя Лёня, баНастя говорит, сам себя не похвалишь, никто и не заметит.

Тут уж все залились, даже охрана похохатывать стала.

— Скромность тебя не заест.

— Так я мужчина или так, погулять вышел? И зачем мужику украшения?

— Это о чём?

— О скромности, она говорят украшает.

Новый взрыв хохота.

— Ой мужичок с ноготок, тискает меня хозяйка, ну врезал тебе Ленька за твои цацки, всё Буденного норовишь переплюнуть.

Теперь и генсек залился.

А я тихонечко так, по фруктам, маленький я ещё, что с меня взять, хотя чьими там устами. Вот-вот, язык тот ещё инструмент.

Вон уже будущий генерал Вододя маячит, по часам постукивает, режим. Ильич видит, сквозь смех отмашку дает, ничего отоспимся.

Такой вот человечный человек Леонид Ильич Брежнев в кругу простых советских людей с которыми и поговорить можно, и посмеяться от души. Ну не самых простых и одного давно не советского. Может