Шрифт:
Закладка:
– Здесь, на Балатоне? – вскинув голову, уточнила красотка.
– Ну да, здесь.
– Нет здесь никакой могилы, – неожиданно расхохоталась Эльвира. – Вернее, та, что ты видел, – это не могила Аттилы. И меча его там нет. Но… уйти через нее можно. Если кое-что совпадет…
– Не Аттилы, говоришь? – недоверчиво переспросил Аркадий. – А чья же тогда?
– Гойды, его сановника. – Девушка потянулась, пригладила волосы. – Где могила Аттилы, никто не знает… Кроме меня да Нойдала, жреца. И Нойдал знает, что я знаю… Я тогда убежала… смогла… иначе б…
Очи юной красавицы затуманились, губы задрожали…
Иванов поспешно обнял девчонку, погладил, поцеловал в щечку.
– Неприятно вспоминать?
– Нойдал… как я его ненавижу! И этот чертов старик… Мерзость, мерзость! Знаешь, я не думала, что со мной… вот так. Война кончилась, фашистов разбили… разве вот только здесь, в Венгрии… Если б они меня тогда поймали…
Девушка говорила как-то путано, бессвязно, перескакивая с одного на другое. Наверное, так обычно и говорят лица с помрачнением рассудка или, точнее сказать, с психическими девиациями. Бедная девчонка. Видно по всему – натерпелась… Чертовы сектанты! Что они с ней сделали? Хотя… догадаться можно. Не только как переводчицу использовали, но и… в другом качестве.
– Я говорила уже, бабушка была колдуньей, и мама… – все так же бессвязно продолжала Эльвира. – Да и тут уже… при Аттиле кое-чему научилась… Гунны во мне сразу ведьму разглядели. Жрицу! Быка накололи… Нойдал хотел сделать меня своей помощницей, а сделал наложницей… гад! А потом за конкурентку посчитал, решил избавиться…
– А ты венгерский, значит, в спецшколе своей выучила? – Молодой человек попытался хоть как-то направить разговор в русло общепринятой «нормальности».
– Да-да, там. У меня вообще к языкам способности. С детства! К языкам и к гаданьям. Чуть из комсомола за это не выгнали: кто-то сообщил. Хорошо, как раз Сталин умер. Я и здесь много чего выучила. Не свободно, конечно, говорю, но понимаю. Германцев, кельтов, славян. Гуннов вот… – Девушка неожиданно улыбнулась: – Слушай, что это все я да я… Ты-то расскажи что-нибудь! Ну, про свой мир.
Про свой мир… Опять помрачнение! Бедняга… Жаль девочку, жаль. Такая красивая, сексуальная, и вот на тебе… Ничего! Вылечится еще! Обязательно вылечится… Ох, как Иванову этого хотелось! Чтоб юная красотка Эльвира поскорей избавилась от всех своих кошмаров, от…
– Рассказать, говоришь? Ну…
Аркадий наконец рассказал про город, про магазинчик, про службу в полиции, про то, как магазин залило, как он полетел к приятелю в Будапешт… Эльвира слушала внимательно, улыбалась, кивала. Потом переспросила о магазине: не поняла, мол.
– Так ты говоришь, лавка у тебя музыкальная? Ты что же, нэпман, что ли? Или у вас артель?
– Ну-у… можно сказать, и артель. Я да продавец еще…
– А, тогда понятно. У нас тоже артели есть. Правда, прижимать стали в последнее время. Говорят, сам товарищ Маленков распорядился. Или товарищ Хрущев.
Ну вот, от гуннов к Маленкову! От колдовства к артелям. Нормальный ход.
– А ты как в секту-то угодила?
Аркадий вновь направил разговор в нужную ему сторону. Пусть больше девчонка рассказывает, он лучше послушает.
– В секту?
Опять не понимает! Или скорее делает вид.
– Ну, в Венгрии ты где жила?
– Мы в Будапеште, в казармах… Я ж переводчица, офицер, забыл? – Красотка горделиво приосанилась. Видать, служба ей нравилась, да. – Ладно, – чуть помолчав, махнула рукой Эльвира. – Что можно, расскажу. И так уже много рассказала… Ну вот, прибыли мы в Будапешт где-то в начале ноября. С танкистами вместе. Разместились в казарме народной армии. Там, кстати, у венгров много «бывших». Но на сторону фашистов они не переходили, я такого не слышала. Ты, конечно, спросишь про Имре Надя?
– Спрошу! – тотчас же кивнул Иванов.
Кивнул, чтоб поддержать разговор, подбодрить собеседницу. Кто такой Имре Надь, молодой человек помнил смутно. Ну, читал же про Венгрию перед поездкой, вот тогда эта фамилия и проскочила. Был такой. В 1956 году как раз. Какой-то там вождь восставших. Потом его наши расстреляли, кажется.
– Врать не буду, про Имре Надя местные хорошо отзывались. – Красотка вновь стала серьезной, но голос понизила, даже обернулась пару раз: не подслушал бы кто! Будто какую-то страшную тайну выбалтывала. – Надь, как стал главой правительства, сразу амнистию объявил. Стал легкую промышленность развивать, всякую там пищевую… Крупные предприятия совсем перестал строить: видно, пролетариата боялся, контра! Но венгры считали – добро. Из городов перестали выселять… ну, бывших заводчиков, нэпманов и прочих… вот вроде тебя!
– Да не нэпман я! – не выдержав, расхохотался Аркадий.
Девчонка снова заулыбалась:
– Шучу! А ты что, обиделся?
– Да нет.
– Нет, правда?
– Правда нет. Что там дальше-то с этим Надем?
– Цены он стал снижать, налоги понизил. Зарплаты, наоборот, повысил.
– Это он правильно. Молодец!
– Молодец… Но все равно – контра! – Чуть помолчав, Эльвира пригладила волосы и продолжила: – Поначалу все мирно было. А потом – кровь! Мы у вокзала Келети жили, так в нашем районе какие-то ненормальные подростки воду мутили! Фашисты. Музыку американскую слушали, рокенрол называется. В переводе неприлично.
– Да ты что!
– Не веришь?
– Верю, чего ж.
– В кожаных крутках ходили, татуированные все, как дикари. Девчонка с ними была, так у нее кольцо в носу, представляешь? Вот бесстыдница-то! Сразу видно – фашистка. Все на странном мотоцикле катались. Красивый такой, блесткий, а коляска – как космическая ракета из фантастических книг!
Кожаные куртки, татушки, пирсинг… Коляска как ракета. «Паннония»! Мотоцикл… Ага! Вот они! Отморозки! Значит, они и сектантов достали, ага… Интересно только, кто из них более отмороженный: сектанты или эти фашики, или по-венгерски – салашисты?
– Салаши? – переспросив, скривилась Эльвира. – Ужасный тип! Нам про него на политинформации рассказывали. Ференц Салаши – последний союзник Гитлера, и этим все сказано! Евреев, цыган расстреливал, коммунистов. Ну, фашист – он и есть фашист. Партия у него была своя, фашистская – «Скрещенные стрелы». В общем, венгерский Гитлер. Почти. Немцы ему и помогли прийти к власти. Старого диктатора, Хорти, свалили… или он сам удрал. Тоже тот еще тип. А Салаши да, какое-то время у власти побыл… пока не повесили! Туда ему и дорога, гаду фашистскому!
– Правильно!
Одобрительно кивнув, Иванов потянулся, встал на ноги и принялся собирать сухую траву. Чтоб спать мягче было.
– Мы думали, их всех к ногтю прижали, – между тем продолжала переводчица. – Однако нет! Понимаешь, когда мы на окраину Будапешта вошли… Это ужас просто! На столбах – изуродованные трупы, кое-где и
