Шрифт:
Закладка:
– Марк, пойдем, я тебе по дороге домой все объясню, – тяну его за руку, пытаясь задавить в зародыше начинающуюся катастрофу.
– Ну, тот самый, который сексуальный, как с обложки, проходу не дает и который проиграл нашей Катьке!
Марк хмурится и переводит на меня озадаченный взгляд. Отворачиваюсь, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слезы. Что я могу сказать?! Что поспорила на парня, что трахну его в собственном кабинете, потешу свое эго, а потом выкину из жизни, как использованный презерватив?! Но потом Марк сам ворвался, как торнадо, перевернул все вверх дном, включая мою душу…
– А на что мы спорили и когда, Кать? Я что-то не помню…– из голоса Марка исчезла расслабленность, появились стальные нотки. Воскресенский – не дурак, он уже подозревает, что тут дело нечисто.
– Давай я по пути домой тебе все расскажу, Марк? Не слушай ее, пожалуйста…
– Катька…ик…поспорила, что соблазнит …ик…и трахнет тебя…ик…Ой, простите! – Ася так и сдает меня с потрохами. Дальше ее речь становится бессвязной и она вообще повисает на плече Альбины, что смотрит на меня с сочувствием.
Я ничего не вижу из-за слез, застилающих глаза. Это конец. Марк, каким бы хорошим не был, не простит. Я в этом даже не сомневаюсь.
– Интерееесно, – тянет парень, переводя взгляд на меня. А в них – десятибалльный шторм и вселенская обида.
Не прощаясь, разворачивается и идет в сторону машины. Мне ничего не остается, как последовать за ним. Всю дорогу мы едем молча: Марк, лихачит, с силой сжимая руль, я глотаю слезы, молясь, чтобы Воскресенский выслушал меня и понял.
– Оно хоть того стоило? – глухо спрашивает он, едва вписываясь в поворот. Я понимаю, что он не просто зол, он в ярости и вымещает все свои эмоции в агрессивное вождение.
– Я все могу объяснить…
– Не надо ничего объяснять, Катюш, – горько усмехаясь, бросает Марк. – Мне просто хочется знать, оно того стоило.
Молчу, проглатывая все слова, что хочется проорать. Что я ему скажу? Что не планировала никаких серьезных отношений и того, что снова повстречаю его? Что он станет значимым человеком в моей жизни? А раз он стал мне дорог, то почему не созналась?! Почему нанесла такую рану?!
В голове крутятся десятки вопросов, на которые у меня нет ответов. Что я могу сказать в свое оправдание, если не могу даже сама себе ответить на простые вопросы?!
Марк тормозит возле моего подъезда, но не глушит мотор. Он все также сильно сжимает руль, словно стал с ним единым целым, и смотрит задумчиво вдаль, то и дело стискивая челюсть, отчего у него играют желваки.
– Пожалуйста, давай поднимемся. Поговорим. Я хочу все тебе объяснить…
– Катя, у тебя был десяток возможностей поделиться со мной этой «мелочью»! Но ты предпочла промолчать, чтобы я узнал эту «радостную» новость от третьих лиц! О чем нам еще говорить?! О доверии, которого лично у меня больше нет? О том, что это пи**ец, как неприятно – чувствовать себя использованным?! Поставь себя на мое место, как бы ты поступила, если бы это я поспорил на тебя с друзьями и трахнул, допустим, в машине?! Вряд ли бы мы потом сидели мило на кухне и спокойно разговаривали, обсуждая этот инцидент, да?
Я понимаю злость и негодование Марка. Также понимаю, что он всецело прав. А еще я осознаю, что если он сейчас уйдет, то это конец всему. Но ничего не могу с собой поделать, поэтому бессвязно шепчу:
– Пожалуйста…
– Нет, Катя, не в этот раз. Мне хочется побыть одному и…отмыться от всего этого.
Уже не сдерживая слез, выхожу из машины, и наблюдаю, как Марк дает по газам и с визгом шин срывается с места, оставив меня в клубе пыли. Это сейчас мне кажется, что произошло самое худшее в моей жизни, но кто бы знал, что это только начало…
Я лавирую между машинами, не зная конечной точки маршрута. В голосе набатом звучат слова подруги Кати. Можно было бы списать все на алкоголь, зависть или еще какую хрень, но сочувствующие взгляды подружек были убедительны: та девушка сказала правду. Кто-то скажет, что я повел себя, как мальчишка, обидевшись на выходку. Да, я импульсивен, во мне взыграло эго и эмоции, но не это меня оскорбило. Я открыл Кате душу, был с ней честен изначально и ожидал от нее того же. Да, я не говорил с ней о чувствах, но это только от того, что я пока сам не разобрался в них. Но всеми своими поступками пытался ей сказать, что у меня к Кате больше, чем просто крышесносный секс. А сейчас…вопрос не в оскорбленных чувствах, а в подорванном доверии, которое, как всем известно, очень сложно вернуть.
Не понимаю, как оказываюсь возле бара, в котором раньше любил проводить время. А что, неплохая идея! Мне надо разгрузить голову и выкинуть уже, наконец, образ Кати, что все это время засела у меня в мозгах вся в слезах и с болью в глазах. Хочется рвануть к ней, нагнуть и трахнуть, выплеснув в этот секс всю ярость за ее глупый поступок, но гордость остановила мой душевный порыв и отправила в бар.
Понятия не имею, какую по счету рюмку выпиваю. Я не чувствую вкус алкоголя, и вливаю его внутрь, как воду. Все же поступок Кати затронул меня сильнее, чем я думал. Я доверял ей! Я, можно сказать, боготворил ее! В конце концов, она была для меня большим, чем «одна из»! И такой удар в спину.
Конечно, меня немного удивило, что моя преподавательница, что так активно сопротивлялась в течение стольких месяцев, изображая неприступную крепость, вдруг сама набросилась на меня, но был так ослеплен желанием, что тут же выкинул все лишние мысли из головы. Зря…
Неожиданно ощущаю прикосновения чьих-то рук к моим плечам. Слегка повернувшись, замечаю Аню, мою сокурсницу, что давно мечтает затащить меня в свою постель.
– Привет, – наигранно восклицает она, стараясь продемонстрировать свою асексуальную силиконовую грудь и накачанные губы. А вот у Кати все натуральное и очень даже желанное…Трясу головой, выгоняя из башки назойливый образ. – Все в порядке? А то ты сидишь такой весь грустный, один, – тянет противным голосом, вырисовывая узоры на груди пальцем с длинным заостренным ногтем.
– Все хорошо. Хочу побыть в одиночестве, – снова опрокидываю в себя очередную рюмку. Мне давно уже хватит, я выпил сверхнормы: картинка плывет, движения замедленны, а мысли тормозят. Но этого все равно недостаточно, чтобы выжечь из сознания девушку со слезами и болью в глазах.
– Я тоже сегодня не в настроении, – щебечет Анечка, не обращая внимания на мой суровый тон. – Позволишь, я присоединюсь? Иногда двум людям не обязательно говорить, чтобы им было хорошо. Достаточно просто посидеть в одной тишине на двоих, – говорит какую-то пафосную философскую фразу из инстаграма, заставляя меня скривиться.
Ничего не отвечаю, неопределенно ведя рукой, мол, валяй. Мне похрен, пьяный мозг почти в отключке, так что этой силиконовой давалке меня не достать.
Мы с Аней молча пьем: я виски, она – мартини. Неожиданно на мое колено опускается ее ладонь с хищным красным маникюром и слегка его сжимает. Поднимаю замутненный взгляд и вижу, как она проводит кончиком языка по губам.
