и народ тоже был максимально доволен!

— Это потрясающе… — прошептала Иришка, и зачем-то взяла меня за руку.

— Ах вот, значит, как?! — позади меня послышался знакомый голос: — Эй! Какого чёрта?!

— Боже… — я обречённо закатил глаза. Да… Если бы всё вот так просто закончилось — это было бы слишком идеально. Вот прям СЛИ-И-И-ИШКОМ.

— Не успела я толком всё обсудить, как на моего жениха тут же слетелись конкурентки. Ну, конечно… — в нашу сторону на полном ходу направлялась Можайская.

— Чего тебе? — тут же нахмурилась Иришка: — Мы с Володей смотрели фейерверк!

— Это я должна смотреть с ним фейерверк! А, ну отвали от моего мужика, белобрысая швабра! — прорычала Федора, сжав кулаки.

Некогда спокойная и очень скромная девочка превратилась в боевую ревнивую диву.

— Как ты меня назвала?! — Иришка медленно повернулась, словно готовилась к драке.

— Бе-ло-бры-са-я шва-бра. — по слогам повторила Федора.

— Ты ничего не попутала? Папкина дочка, тоже мне. — казалось, что блондинку вся эта ситуация очень сильно задела.

— Отвали от моего жениха, пока я тебе все патлы не пообрывала!

— Да, с чего ты вообще взяла, что он твой?! — возмутилась Иришка: — Мне Володя обещал любовь намного раньше! И вообще — он мой рыцарь. Он спас меня от бандитов в лесу. И его старшая сестра — моя лучшая подруга. Нас очень много связывает! Поэтому — проваливай по добру, по здорову!

— Володя знаком с моими родителями! И уже бывал у меня дома. — покраснев от ярости, фыркнула Можайская: — А ещё он признался мне в любви. Признание и обещание — не одно и тоже.

Казалось, что внутри блондиночки что-то хрустнуло.

— Я сейчас выбью из твоей кудрявой головы всю дурь, сучка! — рыкнула Иришка, и хотела пойти в бой, но я решил вмешаться в «жестокие дрязги котят».

— И, что это такое?

— Как это, что?! — возмутилась Можайская: — Ты — мой жених! И я не позволю какой-то там пермской стерве виснуть на тебе! Это моё место!

— Кажется… Мы с тобой уже обо всём договорились. Пока я не услышу согласия от твоих родителей — ничего не будет. — ответил я: — Какой бы красивой и замечательной ты не была, Федора… Ты должна понимать, что мы живём в другом мире. Сейчас вот так всё бросить и сбежать вместе — не выйдет. К тому же, я только начал обучение. Отец с меня три шкуры сдерёт, если узнает о том, что я плохо учусь.

— Никто и не говорит об отъезде! Я просто откажусь от своей семьи. Зачем мне родня, которая меня не понимает? — нахохлилась Федора.

— О… Почему ты так несправедливо холодна к своим папе и маме? Разве ты не любишь своей младшего брата?

— Ну… — Можайская задумалась.

— И давай на чистоту. Тебе на самом деле очень важно мнение родителей. Просто, отказываясь от них — ты как бы избавляешься от возможной ответственности. Ты выбрала лёгкий путь… и вместо того, чтобы убедить отца, что я — хороший вариант, просто сбежала.

— Но… — Федора растерянно смотрела на меня.

— Мы знакомы всего пару недель. И давай признаем — я очередной маленький мальчик, который поддался чувству и не продумал всё до конца. В конечном итоге, смотри куда это нас привело? — господи, как давно я так грамотно не стелил: — Я питаю призрачные надежды на наше совместное будущее… А, ты и вовсе готова откреститься от самых близких для тебя людей. Папа, мама и брат очень дорожат тобой! Они тебя реально очень сильно любят. И своими поступками ты делаешь им очень больно… Поверь, таких, как я в твоей жизни будет ещё много. Но сейчас… я просто не смогу простить себя за то, что происходит. Поэтому — возвращайся к родителям и скажи, что… ты их очень сильно любишь. Извинись и… если они захотят — я тоже приеду и от всего сердца попрошу прощения. Мне правда очень стыдно за своё отвратительное поведение и… непродуманность.

— Володя… — Можайская зашмыгала носом, и тут же подбежав ко мне, крепко обняла: — Ты такой умный!

— Цени свою родню. Это всё, что я хочу тебе сказать. И если наши дороги навсегда разойдутся… это ничего. Я не намерен больше тратить твоё драгоценное время. А любовь… Любовь ещё будет. Поверь мне на слово! — ответил я и погладил Федору по плечу: — Всё будет хорошо. Ты, главное — верь в это.

— Спасибо, Володя… Ты… Ты такой замечательный! Спасибо, что открыл мне глаза… — всхлипнув, прошептала Можайская, пытаясь найти у себя в сумочке носовой платок: — Сейчас же поеду домой и перед всеми извинюсь!

— Умница! Ты очень хорошая. Поверь мне.

— Спасибо… — Федора вновь стала белой и пушистой. Поклонившись мне и Иришке, она поспешила к главным воротам.

— Да-а-а-а… Господин Демидов у нас мастер далеко не только в боевых искусствах! — усмехнулась подоспевшая вместе с богинями Мирт: — Ох, сколько лапши на ушах!

— Чего это вдруг?

— Нет-нет… Всё прекрасно, Господин Демидов. Просто, теперь мы тоже знаем эту фишку. Со стороны всё куда виднее! — хитро улыбнулась Пусшистый хвост.

— Вот-вот! — возмутилась Иришка: — Если будешь так же говорить мне — я тебя тут же раскушу и укушу!

— Да, ну бросьте… Я от всей души пожелал ей самого лучшего! Разве в этом есть хоть что-то негативное?

— Как знать. — Мирт пожала плечами: — Уж больно красиво говорите, когда вам это необходимо. Кстати, что там по времени?

— Уже к десяти подходит. — ответила Устинья.

— К десяти?! — Пушистый хвост явно была в шоке: — У нас час, чтобы вернуться в Универ!

— Посчитаем баблишко и поедем. — ответил я и повернулся в сторону Фафнира, который продолжал изображать декорацию: — Ну, что? Понравилось работать игрушкой для детишек?

Но дракон ничего не ответил, лишь отвернул от меня уродливую морду. Однако, как только я начал подходить ближе, огромная ящерица тут же зарычала и загородила хвостом подозрительное нечто, заботливо накрытое тряпочкой.

— А, чего это? Господин Фафнир! Что у вас там за хвостиком такое? Уж больно любо знать. — усмехнулся я и подошёл ещё ближе.

— У него приступ золотой лихорадки.