— Я вас понимаю, Петр Миронович, это школа развивающего обу­чения,— быстро подхватил мысль Машерова Михаил Гаврилович Минкевич, министр просвещения Беларуси, руководитель весьма чуткий к новшествам. Машеров любил с ним советоваться по всем непростым вопросам, возникавшим в ходе школьной реформы.

— Вот именно — развивающее! — подчеркнул Машеров,— Мне это представляется как ставка школы на интеллект ученика... Ведь еще древние римляне вкладывали в это слово смысл «понимать»...

— Верно, Петр Миронович,— соглашался министр.— Образование по принципу «понимать» предполагает открытость школы культуре... А этo слово в переводе с того же латинского означает «возделывать»...

— Выходит, древние римляне лучше нас владели диалектикой об­разования! — воскликнул Машеров и повторил: — Понимать и возде­лывать!..

— Боюсь, не много у нас найдется учителей, способных работать в таком режиме,— вздохнул Михаил Гаврилович и поведал грустную исто­рию падения общественного статуса и социального престижа учителя.

Первый секретарь ЦК, набрав телефон Председателя Совета Мини­стров БССР, спросил в полушутливой форме:

— Тихон Яковлевич, вы ведь, кажется, были директором школы?..

— До войны, Петр Миронович,— ответил Киселев.

— То-то и оно, давненько это было. С тех пор много воды утекло, а учителя по-прежнему во времянках или вовсе без квартир...

— Я понял, Петр Миронович,— догадался, о чем речь, Киселев и стал оправдываться: — Очередь на жилье в городах на десять — две­надцать лет, а на селе колхозы и совхозы не знают, где поселить агро­номов, зоотехников, механизаторов.

— Послушай меня, Тихон Яковлевич,— остановил монолог предсе­дателя правительства Машеров.— За последние годы в Беларуси вдвое сокращено количество областей, районов. Более ста бывших район­ных центров и тысячи помещений освобождены от разной чиновней братии. Почему эти помещения снова оказались под всевозможны­ми конторами, а не в руках учителей?..— Киселев молчал, а Машеров продолжал: — У нас существуют льготные ссуды для индивидуального строительства. Почему к ним закрыт доступ учителям?.. Вот Совмин установил дополнительную жилую площадь ряду категорий творческой интеллигенции. А почему там не нашлось места учителям? Разве они не творческие работники?

— Вы правы, Петр Миронович, руки не доходили,— согласился Ки­селев.— Будем разрабатывать социальную программу «Учитель».

— В этом давно назрела необходимость,— согласился Машеров и, положив телефонную трубку, обратился к Минкевичу: — Вот вы, Миха­ил Гаврилович, сетуете на случайный контингент студентов педвузов. От распределения на село выкручиваются, из школы уйти норовят... Короче, плоды расхожей философии: «Нету дороги — иди в педагоги...» А почему бы вам не ввести в педагогических вузах целевой набор?..

— В таком случае надо вводить и творческие вступительные экза­мены,— в свою очередь, предложил министр, что-то недоговаривая...

— А почему бы и нет? — тут же согласился Машеров.— В любом творческом вузе абитуриент, прежде чем его допустят к вступительным экзаменам, доказывает, насколько он талантлив, на конкурсе. Художники несут на суд комиссий свои картины, этюды, журналисты — публикации, драматурги — сценарии, актеры — способность перевоплощаться в ситуации... А что несут будущие педагоги?

— Пока ничего! — признался министр.— Зачисляем по общему баллу...

— Это же трагедия для таланта! — воскликнул Машеров,— у подростка душа лежит к физике, математике, но тройка по зоологии, и что же — дорога на физмат ему закрыта? То же по литературе, исто­рии?..

— Это не совсем так. Но вы, Петр Миронович, близки к истине: нет у нас пока точного критерия и системы отбора будущих педагогов,— согласился Минкевич.— Думали, но пока не нашли...

— Плохо, значит, думали,— улыбнулся Петр Миронович.— Ну не может быть, чтобы не было таких критериев. Взять хотя бы любовь к детям, коммуникативные способности... Ведь такое обнаруживается в раннем возрасте. Словом, я не собираюсь открывать вам Америку, Ми­хаил Гаврилович, но настоятельно прошу вместе с учеными, преподава­телями педвузов, директорами школ определить принципы и критерии целевого набора и творческого конкурса будущих учителей.

Окна служебных кабинетов работников, имевших отношение к об­разованию, светились позже обычного. Люди постепенно вникали в суть дела. В городах и селах стали строить квартиры и дома для учи­телей. Например, в колхозе имени М. Сильницкого Полоцкого района по инициативе председателя правления Героя Социалистического Труда Е. Кимстача возвели для учителей 8 домов коттеджного типа. Такому примеру следовали многие хозяйства. В Минске на берегу Свислочи, рядом со стадионом «Динамо», вырос Дом учителя — дворец-красавец.

Вторую часть целевой программы составили две проблемы: кого учить на учителя и как учить? Перед педвузами встала новая задача — отработать методику точного «прицела» и «попадания» в своего абиту­риента. Эту проблему решала триединая система отбора: факультатив «Юный педагог», педсовет школы и отдел народного образования, а на пороге вуза — вступительный экзамен или собеседование по специаль­ности. Ясно, что после такого «фильтра» мнений взыскательных экс­пертов в педвузы стало приходить больше ребят, не просто любящих школу, но и с явно выраженными способностями к работе в ней. И что характерно: юноши и девушки, прошедшие трудовую закалку в школах и на производстве, занимали лучшие рабочие места по своей специаль­ности. И здесь новая педагогика ставила высокие баллы профессиона­лизации среднего образования.

В корне менялась и «технология» подготовки будущего учителя в педвузе. На первое место вместо нудных предметных методик вышло педагогическое мастерство. На спецкурсах и семинарах особое внимание уделялось постановке голоса и дикции, жестикуляции и умению владеть собой — словом, внешним манерам и культуре поведения. Далее от­рабатывались его внутренние «рычаги»: педагогический такт, способы убеждения и внушения, пути разрешения конфликтных ситуаций между учителем и учеником... А если еще учесть, что будущий учитель зани­мался хореографией, музыкой, вокалом, то и впрямь подготовка педаго­га в известной мере напоминала методы и средства воспитания актера, и в этом не было ничего удивительного. Работа учителя и актера во многом сродни друг другу: и та, и другая — искусство. Недаром классик педагогики А. Макаренко вспоминал: «Настоящим мастером я сделался только тогда, когда научился говорить «иди сюда» с 15-20 оттенками, когда научился давать 20 нюансов в постановке лица, фигуры, голоса...»

Творчество — как цепная реакция. Одно хорошее дело рождает два-три новых, а те — еще по два-три... Как только о реформе Ма­шерова стало известно в стране, к нему стали обращаться охаянные Минпросом СССР учителя-экспериментаторы — педагоги «новой вол­ны» Ш. Амонашвили, И. Волков, Е. Ильин, С. Лысенкова, В. Шаталов, М. Щетинин. Они присылали рукописи новых книг, и лучшие из них по указанию Машерова были изданы в минских издательствах. Приходили новые методики, учебные