— Проснись. Проснись, пожалуйста.

Кто-то теребил его за плечо, и Марк недовольно заворчал, с трудом приоткрывая глаза. В узкую щелочку было видно розовое пятно Ритиной пижамы и пухлые ножки племянника. Что еще за делегация с утра пораньше?

— Рита! — простонал он. — Ну какого фига…

— Марк.

И в этом коротком «Марк» прозвучало что-то настолько непохожее на ее привычный язвительный тон, что сон слетел тут же. Он резко сел на кровати и посмотрел на Риту.

Ее вид очень и очень настораживал. Тот самый шёлковый комплект, даже не прикрытый халатом, неопрятно растрепанные темные волосы и бледное, словно выбеленное, лицо. На руках у нее ерзал мелкий — тоже в пижаме, то есть они еще даже не переодевались после ночи. Непохоже на Риту.

— Что случилось?

— У меня вчера умерла крестная, — бесцветным голосом сказала она, сухие искусанные губы моментально скривились, но Рита каким-то невероятным усилием сумела удержать лицо.

Марк почувствовал безотчетное раздражение. Ну нельзя же быть настолько железной?! Почему она даже сейчас, когда так невыносимо больно, не может показать себя слабой? Почему до сих пор защищается от него?

— Рит, — он попытался коснуться ее, выражая свою поддержку, но она испуганно дернулась, а потом глухо, глядя в пол, сказала:

— Мне надо уехать. Сейчас.

Она выглядела странно заторможенной, будто наглоталась транквилизаторов.

Марк откинул одеяло и встал с кровати, решив, что вид дяди в одних трусах не должен нанести ребенку психологическую травму. Он забрал у Риты непривычно притихшего Арсения, усадил его на одну руку, а второй привлек к себе вяло сопротивляющуюся Риту.

Слов не было. Да слова и не помогали, Марк помнил это по себе. Ничего не помогало, только время, которое постепенно притупляло боль, делая ее чуть более выносимой.

— Надо найти похоронную компанию, — бормотала Рита куда-то ему в плечо. — Выбрать гроб, заказать еду на поминки и что там еще делают? Забрать тело из больницы, да? Господи, о чем я вообще говорю. Тетя Клаша даже не болела ничем, как так может быть, что раз и нету человека… Справку о смерти делать или ее и так дадут? Я не знаю. Не понимаю. У меня еще никто не умирал. Мама тоже ничего не понимает и не знает… Марк, что делать? Я же не поеду в морг с ребенком. И похороны потом еще. А няню так быстро мы не найдем.

— Делай все, что нужно, — хрипло сказал Марк, у которого от острого сочувствия сердце рвалось пополам. Хотелось укрыть ее, защитить, забрать боль себе. Но Рита ведь не даст. Не позволит. — За мелким я присмотрю. Столько, сколько надо. Не переживай.

— Там еды почти нет, — Она отстранилась и растерянно потерла висок. — Я же как раз сегодня собиралась готовить…

— Забудь, — резко перебил ее Марк, иррационально злясь на Риту за то, что она такая ответственная. — Это сейчас вообще не твоя проблема. Мелкого я этой фигней из банок накормлю, а о себе уж как-нибудь позабочусь. Поверь, я достаточно большой мальчик, чтобы заказать себе пиццу.

— Спасибо. Я тогда… пойду.

Рита сделала шаг в сторону и замерла, как будто не совсем понимая, куда именно ей сейчас надо идти.

— Тебе, может, деньги нужны? — осторожно спросил Марк. — У меня наличкой нет, могу дать карту. Снимешь если что по дороге.

— Нет, деньги есть, — Рита покачала головой. — Спасибо. Да, Марк, ты прости, но это быстро точно не будет. Тетя Клаша живет… жила… за городом. Мне туда минут сорок добираться. Я постараюсь вечером вернуться, но не знаю.

— Будь там столько, сколько нужно, — с нажимом сказал Марк. — День, два, три — неважно. И, пожалуйста, звони, если что-то пойдет не так. Я помогу.

— Ты уже помогаешь, — слабая улыбка мелькнула на лице Риты, и в глубине ее завораживающе темных глаз на мгновение вспыхнули искорки жизни.

Смерть, к сожалению, неизбежная часть этой жизни. Оборотная ее сторона.

Но от того, что это знаешь, менее больно не становится.

— Черную одежду с собой возьми, — негромко посоветовал Марк.

— Заче…А. Да, конечно. Спасибо.

Рита исчезла в дверях, а Марк, устроив ребенка на кровати, быстро натянул штаны и футболку. Сейчас бы душ принять… Но эта роскошь ему будет доступна только, когда мелкий уснет.

Через десять минут, когда Марк успел только умыть племянника и натянуть на его пухлые ножки штаны, преодолев немалое сопротивление, Рита уже стояла в коридоре, полностью готовая к выходу.

— Все, мальчики, — с непривычной мягкостью сказала она, — мне пора.

От этого домашнего «мальчики» у Марка за ребрами растеклось горячее тепло. И стало вдруг хорошо, несмотря на всю адовость ситуации.

— Пока, — неуклюже сказал он. — Сил тебе.

Рита коротко кивнула, потянулась с поцелуем к гладкой щечке Арсения, а потом, словно по инерции, к его губам. И замерла на полпути.

И Марк понимал, почему. Целоваться во время секса — это одно. Целоваться вот так, на пороге, перед тем, как ехать хоронить близкого человека — совсем другое. И Рита этому другому в их отношениях всегда яростно противостояла.

Но черт возьми! Может он ее хотя бы в щеку поцеловать? Это же абсолютно невинное касание?

Марк приблизил лицо к ней, метясь губами в щеку, Рита суетливо повернула голову, тоже, видимо, пытаясь поцеловать его куда-то туда, и в итоге они настолько неловко и скомканно ткнулись друг в друга лицами, что оба смутились, как подростки во время первого поцелуя.