сомневаться в успехе. Фактически уже первый такой бомбардировщик «Гота» показал неплохие результаты, и военные, которые вначале достаточно не серьезно отнеслись к этой инициативе Цеппелина, активно заинтересовались проектом. Были построены большие четырех — и даже пятимоторные бомбардировщики. Но старый граф не дожил до той поры, когда его творение получило боевое крещение.

Эрнст Хейнкель вспоминал: «Что же касается моей работы в области создания многомоторных самолетов, то она имеет свою историю. Начавшаяся война разлучила меня с Гельмутом Хиртом. До меня доходили слухи, что этот известный летчик служит в армии, а его авиационное соединение базируется в местечке Менц. В конце лета 1915 года, находясь в Бранденбурге, я получил довольно длинную телеграмму от отца Гельмута. В ней мне предлагалось прибыть 1 сентября в Штутгарт в дом Клейна, директора одного из заводов, принадлежавших промышленнику Бошу.

Клейна я знал лично и познакомился с ним, когда он приобретал в собственное пользование один из самолетов компании «Альбатрос». Он имел в Штутгарте дом, но жил в нем мало. Основным местом его жительства было небольшое поместье на берегу озера Бодензее. Мы с Гельмутом Хиртом доставили купленный им за 15 000 марок самолет в его загородный дом. Клейн встретил нас в рабочей одежде с инструментом в руках. Он собственноручно чинил крышу большого сарая, куда хотел поставить доставленный нами самолет. Директор, который сам чинит крышу, произвел на меня сильное впечатление, и я проникся к нему уважением. Увидев в телеграмме его фамилию, я тотчас же решил выехать в Штутгарт.

В Штутгарте я оказался под вечер и поехал домой к Клейну. У него собралось довольно интересное общество, которое, откровенно говоря, привело меня в некоторое смущение. Первое, что бросилось мне в глаза, это круглая голова и большие белые усы графа Цеппелина. Передо мной был человек, которому я благодарен за то, что он своим подвигом привел меня в авиацию. Кроме того, я увидел окладистую бороду Роберта Боша, одного из крупных промышленников Германии. Здесь был и отец Гельмута Хирта, который мне слегка поклонился. Клейн представил меня собравшимся и сообщил все, что знал обо мне. Меня коротко ввели в курс дела.

Старый граф Цеппелин, осознавший, что его военные дирижабли к тому времени стали прекрасной мишенью для самолетов Антанты, прибыл сюда с единственным желанием создать большой самолет или дирижабль, который мог бы сбросить огромную бомбу на лондонскую гавань. Он полагал, что волна от такого взрыва потопит там все суда. Участники совещания пытались доказать ему, что взрыв от большой бомбы поднимет воду вверх и не создаст достаточно мощной волны, а поэтому его идея ошибочна. Цеппелин не был согласен с выдвинутыми доводами, но спорить прекратил.

Выступавший в качестве консультанта профессор Солман доказывал, что ни дирижаблестроение, ни самолетостроение не в состоянии на нынешнем этапе создать конструкцию летательного аппарата, способного произвести такую бомбардировку. В заключение своего выступления, ссылаясь на Роберта Боша, он сказал, что у того имеется план создания большого бомбардировщика, который вполне можно реализовать. Взявший слово Бош заявил, что он готов представить собравшимся план и попытался вкратце изложить его суть. Из его доклада выяснилось, что идея большого бомбардировщика возникла у Гельмута Хирта, о чем он и сообщил своему отцу. Сам Бош узнал о ней от старого Хирта. В своем письме Гельмут Хирт также сообщал отцу, что без моей помощи такой самолет невозможно будет построить. Поэтому меня пригласили в дом Клейна для важного разговора.

Мы долго обсуждали возможную конструкцию аэроплана, способного производить бомбардировку по Лондону. В конце совещания я заявил, что смогу спроектировать такой самолет, но для теоретических расчетов и деталировки его мне нужна помощь. В теоретическом плане я просил привлечь к работе своего бывшего преподавателя профессора Баумана. Собравшиеся согласились. Граф Цеппелин, посмотрев на меня маленькими живыми глазами, на прощание сказал: «Я полагаю, что завтра мы совместно с господином Хейнкелём и господином Гельмутом Хиртом подведем окончательные итоги нашего совещания».

На другой день, довольно рано, на двух автомобилях мы выехали в Менц. В первом находился граф Цеппелин, одетый в генеральскую форму со всеми регалиями. В деревнях, через которые мы следовали, все узнавали графа Цеппелина и приветствовали его громкими криками «Ура!». Во втором автомобиле ехал я с профессором Бауманом, которого пригласили принять участие в нашей работе. Вместо восторга и оваций нам доставалась дорожная пыль от первой машины. Она попадала в глаза, уши и рот. Перед обедом мы были в Менце — Гельмут Хирт нас уже ждал. Вместе с ним был Клаудиус Дорнье, работавший у Цеппелина. Я впервые видел Дорнье. Он показался мне замкнутым человеком. Эта замкнутость мне вначале показалась наигранной. Но позже я убедился, что таким он был всегда.

Перед обедом началось совещание. В конце его мы приняли решение создать рабочую группу в составе профессора Баумана и меня. По моей просьбе группа должна была работать в Бранденбурге. Я был загружен работой на Бранденбургском авиационном заводе и проектированию бомбардировщика мог отводить только свое свободное время. Наше сообщество из трех человек было названо «Бюро по опытному строительству трехмоторного самолета». Мы начали энергично работать. Спустя некоторое время выяснилось, что основная работа запущена. Пришлось деятельность в этом конструкторском бюро отодвинуть на второй план. Когда проект трехмоторного самолета в основном был закончен, «Бюро по опытному строительству трехмоторного самолета» перебралось в один из цехов Готского вагоностроительного завода. Сделанный там трехмоторный бомбардировщик стал называться «Гота». Таким образом, благодаря графу Цеппелину, я приобрел опыт в создании многомоторных самолетов». Несмотря на возраст — в июле 1916 года ему исполнилось 78 лет — фон Цеппелин выглядел прекрасно. Эрнест Леман, который весной 1916 года по служебным делам встретился с фон Цеппелином, нашел его столь же энергичным, как и обычно. В феврале 1917 года, во время посещения аэровоздушной выставки, проходившей в Берлине, у графа неожиданно воспалился кишечник. Была произведена успешная операция, но, как говорится, беда не приходит одна. В больнице Цеппелин заболел пневмонией, и уже 8 марта его не стало.

Во время похорон над Вюртембергом, под торжественный перезвон колоколов, летали два цеппелина, драпированные в траурные черные цвета.

Признание заслуг графа Цеппелина состоялось тогда, когда он преодолел 70-летний рубеж. Но это был не тот старый человек, о котором можно сказать словами Ф. Бэкона: «Старые люди обычно сопротивляются слишком многому, обдумывают слишком долго, идут на риск слишком мало, раскаиваются слишком рано и редко доводят дело до надлежащего конца». Цеппелин оставил достойную память о себе в воздухоплавании, а конструкция его кораблей и