Я фыркаю. Я уже не верю в сестринство.

— Девушка, о которой ты говорила. Не-подруга. Она ранила тебя. И теперь она тут.

Я делаю паузу, потом киваю.

— Я пожелала ей смерти, и она умерла.

— Она ранила тебя первой, — говорит Алекто. Это не вопрос.

— Да.

— Так это было правосудием, — Алекто радуется, ее перья приподнимаются. — Тебя подвели, и ты ответила.

Вспышка таро. Тройка Кубков. Печальная одинокая девушка в шляпе, пронзенной мечом. Правосудие. Путь передо мной. Правосудие в конце.

— Не совсем. Вряд ли кража парня — повод для убийства.

Алекто не была убеждена.

— Она предала тебя. Ты могла отомстить и сделала это. Око за око. Кто она? — спрашивает Фурия раньше, чем я могу объяснить тонкости. — Девушка. Любимая? Сестра?

Я качаю головой.

— Не официально. Не по крови. Но мы были когда-то близки, как сестры. Она была моей лучшей подругой.

— Но она забрала то, что ты любила, — говорит Алекто. — Что-то твое. Украла у тебя.

Мой вздох вылетает из глубины.

— Он не был моим, — начинаю я. — Люди не принадлежат людям. Но я была с ним, и я думала, что мы были друзьями, втроем. Мне нравилось, что они дружили, это делало все проще. Пока они не полюбили друг друга больше, чем меня. И они бросили меня. Оба.

Каждое слово — маленький порез бумагой, жжётся. Я не объясняла это еще никому. Все на Острове знали, что происходило, сразу же, как это случалось, сеть сплетен работала лучше всех источников новостей, даже «Аргуса», и на Острове происходит мало событий, так что все — новости.

Я видела Кори Оллэвей, бегущую домой в слезах.

Она была ранее с Алистейром Мюрреем. Может, они поссорились.

Не просто ссора. Я прошла мимо Алистейра Мюррея и Бри Давмуа. Они держатся за руки у «Спар».

Корина Бри? С ее Алистейром?

Ой-ой.

Я ощущаю нечто горькое и сглатываю это.

— Она была последней, от кого я такое ожидала, — говорю я. — И я хотела ранить ее. Но я не думала, что она умрет.

— Что сделано, то сделано, — Алекто пожимает плечами, словно все решено, и садится, хлопает по полу рядом с собой. — Присаживайся.

Я качаю головой.

— Не могу. Слишком высоко.

— Я не дам тебе упасть.

Она может. Она может отвести взгляд, не успеть поймать. Я могу соскользнуть — и все. Или она могла сказать, что не даст мне упасть, но не всерьез. Слова ничего не стоят, я это уже поняла. Важны поступки.

Я снова качаю головой.

Алекто долго разглядывает меня. Она спрыгивает с края, и я паникую, что обидела ее, отказавшись сесть с ней, и теперь и она бросит меня. Но я едва делаю шаг вперед, она возвращается с охапкой тряпок. Она бросает их на землю и улетает снова без слов, через пару мгновений приносит еще гору ткани и бросает на первую. Фурия улетает еще раз, приземляется и складывает крылья.

Она садится перед горой и разбирает ее, вытаскивая длинные куски ткани, а я смотрю, как она умело сплетает их в толстый шнур. Я смотрю на потолок, гадаю, не сделала ли она и его.

Пока я росла на Острове, я училась управлять лодкой, вязать узлы, но не видела такие, как делала она: замысловатые, запутанные узлы. Я смотрю, как она проверяет каждый, тянет, чтобы убедиться, что они выдержат, и меня поражает, что я понимаю, что она делает.

Я приближаюсь, и она поднимает голову, издает щебет, словно ее радует мое внимание, а потом возвращается к работе. Вскоре она завязывает последний узел и встает, несет конец в глубину ниши.

В потрясенной тишине я смотрю, как она роет каменную стену, оставляя глубокую вмятину голыми руками. Гора для нее как тесто или глина, мягкая, и я понимаю, что Фурии, а не какой-то Титан создали Эребус, вырезали его из камня сами. Так они сильны. Достаточно, чтобы вырезать дыры в горе голыми руками. Конечно, Гермес не хотел помогать мне уйти от них.

Я резко вдыхаю, и Алекто поворачивается ко мне.

— Что такое?

Я лишена дара речи, слова не могут выразить, как невозможно то, что я тут и вижу это. Выразить то, как все запуталось после вчера, когда я была в спальне, нажала «да», когда стриминговый сервис спросил, смотрю ли я еще, потому что ясное дело, что еще мне делать, а теперь я вижу существо, которое до этого было словом в книге, режущее стену, с крыльями за спиной и перьями вместо волос. Словами не описать все чувства, этот ужас-разбудите меня-я хочу домой-прошу, не бейте-я хочу такую силу-я хочу-я хочу…

Я качаю головой.

Через миг Алекто поворачивается к стене и продолжает.

Вскоре она вырезала углубление, оставив ободок из камня. Там она продевает веревку, которую сделала, и завязывает несколько узлов.

Алекто вешает веревку на плечо и хитро улыбается мне. А потом проносится мимо меня, взлетает, веревка тянется за ней. Она останавливается, когда веревка кончается, а потом поворачивается, бьет крыльями и тянет за нее.

Я знаю, что она показывает. Что она сделала для меня.

Алекто летит ко мне и протягивает веревку. Я уверенно беру ее.

— Теперь не переживай. Это твое. Способ передвижения, защита от падения. Должно доставать до земли или примерно доставать. Можешь держаться за нее, или я могу обвязать тебя ею.

Я смотрю на ее подарок.

— Я буду держаться, — говорю я.

Она идёт к краю и садится. Я следую примеру.

Я не такая смелая, чтобы свесить ноги с края, но сажусь, оставаясь в паре футов от края, сгибаю ноги сбоку. Я крепко сжимаю веревку, обвив ею руку, сдавив в кулаке, костяшки белые.

— Я хочу задать вопрос, — говорит Алекто.

Я с опаской киваю.

— Как ты поцеловала его?

Вопрос удивляет меня. Я не думала, что ей есть дело до поцелуя.

Я пожимаю плечами.

— Я не знала, кем он был. Если бы я знала, что он такой гад, я бы не стала.

Алекто хитро улыбается.

— Но поцеловала. И ты не боишься его.

Я краснею.

— Боюсь. Просто… Он меня так разозлил, что я забыла, выходит?

Алекто качает головой.

— Нет. Мы чуем страх. Ты боялась нас, когда мы встретились. Но не его. В тебе нет страха к нему. Из-за поцелуя?

— Возможно, — говорю я. Я все еще думаю, что боюсь его.

— Расскажи, — говорит Алекто.

Я медлю. Теперь