Он виртуозно оседает на одно колено и высвобождает мою окаменевшую от предвкушения фигуру из штанов. Подхватывает меня на руки, как пушинку, и опускает на прохладную простынь под аккомпанемент потрескивающих в камине дров и тонкого скрипа дивана.

– Я люблю тебя, Варька… Так люблю…

– Я… не знаю. Не знаю, что сказать, я…

– Молчи, ладно? Я не хочу сейчас… ничего слышать. Дай мне себя…

Он целует меня в шею, согревает горячим дыханием ключицы, опускается ниже, к грудям… Кружит языком вокруг сосков, выбивая из моей груди стоны. Я бессвязно молю его не останавливаться и развожу ноги шире. Глажу его влажную от испарины спину, сжимаю твердые мужские ягодицы. Федя целует мой подрагивающий живот и опускается туда, где все горячо и влажно.

– Не надо…

– Чего ты боишься, Поленкина? Ну…

Кровь пульсирует в висках, отравленная чистейшим эликсиром похоти. Я зарываюсь пальцами в его голову и отдаюсь во власть ласкающих меня губ. Дрожу от надвигающейся лавины наслаждения. Вскидываю бедра навстречу его ласке, наполняя комнату рваным дыханием.

– Да-а… – кричу, сминая простынь влажными ладонями. – Федя!

– Пока нет, любимая… – встречаю его первый долгожданный толчок. Взгляд, задернутый поволокой. Губы, впитавшие в себя мой стон удовольствия.

Подаюсь вперед, вбирая его в себя полностью и качаясь на волнах стихающего удовольствия. «Дай мне себя…» И я даю, раскрываясь для него все больше… Принимаю его жажду, граничащую со сладким томлением или болью… Федя входит в меня медленно, быстро, нежно и яростно одновременно, словно наказывая за время, пока я была… не с ним. А потом замирает, сцеловывая капельки пота на моих висках…

– Вот теперь да, Поленкина. Ты моя…

Глава 19

Фёдор

Пожалуй, этот Новый год самый необычный в моей жизни. Дрова потрескивают в камине, падающий снег глухо стучит по крышам и скребется в окна, а дыхание любимой девушки согревает кожу. За окном взрывается салют, и в его рев вплетаются счастливые крики. «С Новым годом! С Новым счастьем!». Странно, что нашу пропажу не заметили.

– Прости за беспечность, Варюха. Веришь, я их давно перестал покупать.

– Их? – улыбается она. – После того, что ты со мной сотворил, Горностай, стесняешься назвать вещи своими именами?

– Ну… да. А уж сюда взять их… то есть презервативы даже в голову не пришло. – Целую ее подбородок, чувствуя, как угольки стихнувшего желания снова вспыхивают.

– Я пью таблетки, – шепчет Варька. Наполняет комнату частым дыханием, уворачиваясь от моих настойчивых поцелуев. – Так что… можешь оставаться беспечным, Федор Горностай. И не рассчитывать на наследников.

– Я знаю, что ты меня полюбишь, Варь.

– Федь, не дави на меня, ладно? Ты… ты как снег на голову. Я так привыкла к нашей дружбе, что, наверное, мне требуется время принять то, что случилось.

Я переворачиваюсь на спину и тяну Варвару к себе. Сажаю на бедра, открывая взгляду раскрасневшееся лицо с пухлыми губами, истерзанными поцелуями, роскошные груди, увенчанные розовыми сосками, длинные волосы, спускающиеся к пояснице шелковистой волной. Вспыхиваю только от ее вида…

– Федь, ты не подумай, что я всегда такая… – хрипло шепчет она, приподнимая бедра и насаживаясь на меня. – Ах! Я как с цепи сорвалась, черт. Ты такой… Ты…

– Со мной можешь срываться в любую пропасть. Я с радостью прыгну следом.

Потом она засыпает. Пристраивается на моем плече, грея ладонью вздымающуюся грудь. В ней столько счастья, что я того гляди взлечу! Моя… Что бы Варя ни думала, я ее не отпущу. Зарываюсь носом в ее макушку и умиротворённо засыпаю…

Нас будит оглушительный стук в дверь. Варька испуганно вскакивает с кровати, на ходу оборачиваясь стареньким одеялом, под которым мы спали.

– Подожди, Варька. А я? Мне так и лежать голым? – улыбаюсь.

– Надень трусы, Горностай! Боюсь, ты шокируешь своими прелестями… всех! Идем, идем! Открываем!

Варька распахивает дверь, и в предбанник вваливаются Аня Васнецова и ее дружок. Впускают шустрое морозное облако, кусающее пятки ледяными зубами.

– Что это вы тут… делаете? – Нюрка краснеет и отводит взгляд от моего обнаженного торса.

– Спим, Нюр! Ты сама, что ли, не видишь? – деловито протягивает Варюха, откидывая роскошные пряди за спину. – А вы сюда чего пришли?

– Да так… услышали голоса. Вот знаешь, Полено, меня грызли сомнения насчет ваших отношений, а вот сейчас увидела вот это все своими глазами… – она обводит комнату взглядом, концентрируясь на трусах Вари, брошенных на полу, моих джинсах, куртках. – И теперь сомнений нет: ты не врешь! У вас настоящий роман.

– Господи, Васнецова, сдалась я тебе? Ты серьезно? Ну вот чего ты ко мне привязалась? Разве мы были соперницами? Или я когда-то метила на место королевы школы? – взрывается Варька, туже затягивая на груди одеяло. – Почему я возле тебя все время хочу оправдываться?

– Правда, Анюта. Чего ты на девчонку взъелась? – Антон мягко сжимает напряженное плечо Нюрки. От его касания она дергается, как от удара током.

– Не знаю… чего. Вот не знаю, Варь. Не могу сама понять, почему всю жизнь тебя… достаю. – Пыхтит Анюта, опустив глаза в пол.

Да что там понимать? Завидует ей Нюрка, вот и вся причина. Во всяком случае, я объясняю поведение «подруги» именно этим.

– Ладно, Нюрка. Может, переключишься на кого-то другого. Мы взрослые уже, и…

– Твоя мама идет, Поленкина! – прерывает Варю Васнецова.

– Фе-е-едь… – скулит моя любимая, опасливо косясь на устроенный нами бардак.

– Все нормально. – Вскидываю ладони. – Наталья Александровна все поймет, вот увидишь.

Нюрка с Антоном услужливо отступают, пропуская маму Вари. Она раскрывает губы, но оставляет возмущение при себе. Мудрая женщина – не выносит сор из избы. А уж при завистливой Нюрке нужно тем более сто раз подумать, говорить или нет!

– Мама Наташа, – улыбаюсь я как ни в чем не бывало.

– Не хотите к столу присоединитесь, деточки? – подыгрывает «мама». – Да и в доме спать теплее. Можете там продолжить. Ты как, зятек?

Ну все. Представление удалось на славу. Так и вижу призрак Станиславского, разочарованно качающий головой. «Не верю!» сказать не получится.

– Мамуль, мы придем сейчас. – Варюха растягивает губы в расслабленную улыбку. – Мы и собирались идти. Проголодались очень, знаешь