Шрифт:
Закладка:
Хвала Владыкам, Нора Роусом доверилась чутью. Без нее и того акарского паренька трупов было бы больше.
– Я велела взять акара под стражу.
– Что?!
Уму непостижимо!
Нора от недоумения на секунду запнулась.
– Где он? – добавил я.
– В карцере, – растерянно ответила она.
Пришлось устремить шаги на другую половину города. Солнце уже отрывалось от горизонта.
Пройдя врата, я зашагал по акарскому лагерю. Полусонную стражу при виде меня встряхивало.
– Эрефиэль.
– Это Эрефиэль.
– Гляди-ка.
Один веснушчатый, с гнездом рыжих волос, зевая и на ходу застегивая штаны, выбрался из палатки – и уперся заспанными глазами в меня. Его пронзило молнией, натянуло в струнку.
Не обращая внимания на их шушуканье и неуклюжие салюты, я шагал к большому сараю, который с первого взгляда легко принять за конюшню.
У входа по обе стороны сидело по стражнику. Оба при моем приближении ахнули.
– Открывайте, – скомандовал я сквозь зубы.
– Слушаюсь, господин. То есть генерал. Эрефиэль. – Недотепа еще и неловко поклонился, прежде чем открыть.
Я вошел в полумрак. Да, почти что конюшня, но маловато сена. Внутри – ни души. Сделав четыре шага, я сдвинул ногой хилый тюк.
За мной вбежал стражник с фонарем, разгоняя вялые обрывки тени. Следом вошла Нора.
– Открывайте, – холодно повторил я.
Он поспешно дернул задвижку и отворил спуск под землю.
– С фонарем за мной, – приказал я Норе. Она подчинилась, боясь меня злить.
Стражнику я велел остаться.
Спуск вел в сырой, пропахший плесенью каземат. Гулко капала влага, в глуби позвякивали кандалы.
Луч фонаря явил сокрытую во мраке тайну: железные клетки, скованные по углам железными гвоздями. Пол устилало соломой, поверх нее в клетке валялась пустая миска, рядом стояла облепленная мухами бадья. В душной тесноте зловоние резало глаза.
За прутья клетки держался сгорбленный акар-подросток с настороженным лицом. Руки и ноги закованы в цепи.
– Отпустить его, – распорядился я.
– Командир, он же…
Тут мой задавленный гнев хлынул через край. Я рявкнул на весь тесный каземат:
– Живо отпустить!
Нора неохотно сняла ключ с гвоздя и открыла замок. Скрипнули петли, она вошла. Падали капли, шаркали сапоги, звякали оковы.
Она не боялась его – презирала, как всех акар, но не боялась. В конце концов, освободив несчастного паренька, она вышла ко мне.
– Я свободна, командир? – Голос подрагивал. Нора вот-вот взорвется.
Я кивнул. Она вжала ключи мне в грудь и тяжко зашагала вон.
– Идем, – вздохнул я. – Приношу извинения за арест.
* * *
Звали его Хрома. Он источал дикий, но не злобный пыл. Клыки время от времени обнажались в искренней светлой улыбке, несмотря на то что бедняга почти двое суток томился под землей.
Мы сидели на соломенных кучах у выхода из казематов. Я велел принести парню теплой еды, питья и одеяло – достойных, а не отбросы и рванье, которые обычно подсовывают акарам.
– Объеденье! – Хрома глотнул похлебки и зажевал куриной ножкой.
Радуется, точно человеческий подросток в поджаром и мускулистом теле акара. Он куда цивилизованнее, сдержаннее сородичей, а значит, более сговорчив.
– Можно возьму порцию маме? – попросил он.
Я улыбнулся. Какой беглый байрский. Из закоулков разума опять послышалось: «Хватит подбирать безродных дворняг!»
Нет, сейчас же отсечь эту мысль.
– Безусловно, – чинно кивнул я. – Я прослежу, чтобы ей тоже досталось.
Хрома на миг заглянул хищными акарскими глазами в мои белые. Сейчас что-то спросит.
– Вы так добры, – удивился он, будто лишь сейчас заметил.
– Считаешь, напрасно?
– Я ведь акар.
– А я нефилим.
– Это другое, сами знаете, – помотал он головой и недоверчиво продолжил: – Ваши доспехи, волосы… А как на вас смотрит стража! Для них вы полубог, а я чистокровный дикарь.
Хрома кивнул на двери конюшни над казематом. Я успел заметить, как солдаты отвернулись.
– Вас любят, а нас ненавидят. – Его улыбку смыло покорной угрюмостью, словно иней с камня водой.
Я облизнул губы, подаваясь ближе и подбирая нужные слова.
– Пусть они и смотрят косо, но ты герой, сам понимаешь. Спас детей.
– Не всех, – слегка нахмурился он.
– А без тебя, без твоей отваги не спасся бы никто.
Хрома сидел понуро, но вроде бы прислушался ко мне. Он чуть заметно качнул свешенной головой.
– Жаль, ваши солдаты иного мнения. – Акар кивком указал на Нору поодаль. Ее взгляд был непоколебим, руки сложены на груди.
– Да, – смущенно хмыкнул я. – Этот «мой солдат» другой…
– А что, она не ваша?
– Я, в сущности, ее не знаю. Зовут Нора. Отважная. Верная. Несгибаемая.
– Умеет сражаться.
Что есть, то есть. С виду мысль о Норе слегка его оживила.
– Да, но ее ослепляет гнев к твоему народу. Столь сильный, что может сбить с пути.
На лице акара вырисовалось недоумение.
– Мы чем-то досадили ей?
– Не так все просто, – помотал я головой с улыбкой. – Кого-то гнев просто слишком сильно манит.
Хрома кивнул. Легко забыть, как он юн. Даже разговаривает лучше львиной доли взрослых людей. Всего чуть-чуть ниже меня, но речь обнаруживает зрелую, развитую сторону души.
– Хрома, и вот еще…
Он поднял голову.
– Не рассказывай, что видел той ночью.
Далилу не пришлось упоминать: Хрома понял намек и отрывисто кивнул. Остается надеяться, что он не проговорится.
* * *
На выходе из лагеря Нора поравнялась со мной, широко шагая в ногу.
– Командир Эрефиэль, разрешите обратиться, – резко начала она.
– Ну, изволь.
– Этот акар нарушил закон. Сбежал из поселения.
– И спас детей.
– Это не отменяет…
Я крутанулся на каблуках и прижег ее взглядом.
– Он не просто спас детей, он сам еще дитя!
– Вы его видели?! – вскинулась она. – Какое дитя? Да, выглядит молодо, но…
Я бы хмыкнул и отмахнулся, если бы так не кипел.
– Ему нет и шестнадцати!
Нора оторопела и даже слегка зарделась. В самом деле, откуда ей знать об особенностях акарского тела, если в акаре ей интересно одно: как его убить.
– Ну и что!.. Он все равно преступник! – гнула она свое.
Я устало прикрыл лицо рукой.
– Да ведь дело совсем не в этом, Нора. Признай, ты просто их ненавидишь.
– Они звери! Почему вы их защищаете?
«Хватит подбирать безродных дворняг», – пробился из подсознания голос.
– Как награждают за благое дело? Карцером? Нет! Взгляни-ка мне в глаза и скажи, что не злилась, не сожалела, что не воспользовалась предлогом сорвать досаду на невиновном акаре. Если бы держала себя в руках, может, Перри бы выжил!
Она осталась без слов. На дне глаз
