— Наследство, — вздохнул я. — Ну, чего-то такого и следовало ожидать… Ладно, понял. Подождите здесь.

Я вышел из кабака.

Варенька обнаружилась на улице. Кочергу из рук она так и не выпустила. И сейчас размахивала ей, исполняя подобие мечевого боя. Ну, то есть, то, как выглядел в представлении Вареньки мечевой бой.

Я выбрал удобный момент и рубанул по кочерге мечом. Рассёк её надвое.

— О! — восхищенно сказала Варенька.

Я поднял отрубленную часть.

— Это вам.

— Ах! — Варенька прижала кочергу к груди. — Благодарю!

— Да на здоровье. Хоть нашинковать могу. Только ответьте мне на один вопрос.

— Какой?

— Видите ли. — Я приблизился к Вареньке. — Одна моя знакомая страстно мечтает о том, чтобы стать мужчиной…

Варенька серьёзно кивнула.

— Я очень хорошо её понимаю! Быть женщиной — это так скучно.

— Да-да. Её тоже не цепляет. Но моя знакомая слышала, что где-то можно достать колдовское зелье и превратиться в мужчину.

Варенька заговорщически оглянулась по сторонам. Приблизив губы к моему уху, прошептала:

— На Выборгской стороне. Жилой дом напротив Никольской мануфактуры. В полуподвале, вход со двора. Только, знаете… — она потупилась. — Иногда мне кажется, что зелье сработало как-то не так. Что я всё-таки не настоящий мужчина…

— Бывает, — кивнул я. — А вы где живёте?

— Собственный дом на углу Садовой и Фонарного переулка.

— А зачем вам адрес? — спохватилась вышедшая на крыльцо Эльза Карловна. — Вы, вообще, кто?

— Владимир Давыдов. В кабаке на лавке персонаж лежит, он расскажет. Можете ему, кстати, помощь оказать. Водичкой полить, например.

— Так он жив⁈ — всплеснула руками Варенька.

— Жив, конечно. Хрен ли ему будет.

Варенька устремилась обратно в кабак. А я пошёл ловить извозчика.

На Выборгской стороне до сих пор мне бывать не приходилось. Ну, что сказать. Промзона, она и есть промзона. Заводы, фабрики, всё дымит, под ногами грязища. Жилые дома — приземистые, деревянные, в один-два этажа.

Названный Варварой Михайловной дом я нашёл быстро. И прямой наводкой направился к лестнице, ведущей в подвал. Сразу решил, что церемониться с распространителем всякой дряни не стану. Убью нахрен. Один-два вопроса — и мечом по роже.

Но когда я спустился в подвальное помещение, решимость чуток поугасла, ибо я увидел странное. Двое жилистых мужиков в рабочей одежде, пыхтя, двигали вдоль стены громоздкий шкаф. Посреди небольшого помещения стоял рыжеволосый пацан лет девяти-десяти, заложив руки за спину, и руководил тонким голосом:

— Левее! Куда так сильно забираешь? Правей чуток. Вот так. Нет! Ты ж его от стены отодвинул, край свой. Толкайте теперь. Да сдвинули же опять!

Мужики обливались потом и, по всему видать, с трудом удерживались, чтоб не обложить «начальничка» матом.

— Тук-тук, — привлёк внимание я.

Мальчишка повернулся, окинул меня быстрым взглядом.

— Ко мне? Подождите минутку, сейчас я отпущу этих мошенников, и займёмся делами.

— Да где ж мошенники⁈ — возмутился один из мужиков. — Этакую дуру ворочать!

— За сие действо я вам и плачу, уважаемые. Ещё чуть правее. Шкаф должен быть виден сразу от входа, посередине поля зрения! Вот! Всё, оставьте, ничего больше делать не надо. Возьмите, пожалуйста, оплату.

Мужики взяли из детских рук монеты и ушли, тяжко вздыхая и потирая спины, как в рекламе «Фастум-геля».

— Бездельники, — прокомментировал пацан, когда дверь за ними закрылась. — Итак, господин хороший, чем я могу вам помочь?

Я уже потратил в два раза больше времени, чем планировал, но было такое чувство, что это ещё не предел. Питер, блин — город контрастов и удивительных открытий.

— Это ты, что ли, тут пропагандой смены пола занимаешься? — осведомился я.

— Прошу прощения? — Пацан вскинул брови.

— Зелье, превращающее женщин в мужчин, — напомнил я.

— Ах, это! — Мальчишка поморщился и сел на стол. Стула в помещении пока не было. — Я честно предупреждал, что такого зелья не существует, но клиентка была очень настойчива.

— И что ты ей втюхал?

— Препарат для увеличения мужской силы.

— Че… То есть, на и без того нестабильную подростковую психику накатил гормональный препарат без консультации с лечащим врачом? Пацан, да ты совсем — того?

— Попрошу вас держаться в рамках приличий!

— Я тебя сейчас в такую рамку вставлю! Над камином висеть будешь. Давно хворостиной не пороли⁈ Бизнесмен ху…

— Вы отдаёте себе отчёт в том, кому принадлежит эта контора, любезнейший?

— Неужто самому Троекурову?

Пацан вытаращил на меня глаза.

— Откуда вы знаете⁈

— Сердце любящее подсказало. Троекуров твой третьего дня сдох, как собака, и всё его — теперь моё. Этот сраный вертеп закрывается сию секунду. А ты со мной отправляешься к тебе домой, где родители узнают, чем ты тут занимаешься, мелкий гадёныш.

— Они знают… — пробормотал мальчишка в прострации.

Он явно пытался осмыслить гибель своего патрона.

— И что? Радостно, с песнями позволили тебе работать на эту мразь? Людей губить?

Чувствовал я себя странно. Что-то меня бесило, а что конкретно — понять не мог. Какое-то смутное чувство свербило в душе.

— Я не спрашивал дозволения родителей… Они живы, потому что я здесь. Я их единственный сын.

— Троекуров в заложниках держит, что ли? С этого станется!

— Нет… Мои мать и отец тяжело болели. Вспышка тифа в прошлом году. Троекуров их вылечил, но взамен я должен был ему служить.

— Именно ты? Не твой отец? Что же в тебе такого особенного?

Пацан только плечами пожал. Теперь он уже не пытался изображать из себя взрослого, пацан да пацан.