всю ночь, проснувшись лишь однажды, когда услышал какой-то звук. Судя по звукам донесшимся до меня, скорее всего, это был какой-нибудь пробирающийся по лесу олень.

Утром, спокойно поднялся, вновь разжег костер, подогрел воды и попил чаю доедая оставшиеся пряники, после чего решил, что возвращаться к реке не стоит, лучше направиться строго на юг, где рано или поздно, я должен буду выйти на границу с Монголией. Коньки в таком случае были уже не нужны, хотел было оставить их на месте последней ночевки, но потом передумал. Их лезвия еще были довольно острыми, и потому с их помощью, кое-как откромсал довольно длинную палку, и вставив ее одним концом в приваренную к основанию трубу, почувствовав себя неандертальцем, привязавшим камень к палке и получившим, первый в мире топор.

У меня в отличии от него инструмент был железным, да еще и с двумя лезвиями, которые хоть и затрудняли рубку древесины, зато наверняка будут весьма полезны, встреть я какого-то зверя. Второй конек, занял место в «сидоре», уложенный на самое дно. Конечно с одной стороны лишняя тяжесть, с другой когда затупится первый, насажу второй решил я. Да и обороняться можно при желании. Пока же с помощью этого топора, нарубил несколько ветвей орешника, и сплел себе довольно удобные снегоступы, которые укрепил на валенках кожаными ремешками, снятыми с когтей-коньков. Получилось довольно прилично, и вскоре, я достаточно уверенно зашагал по лесу направляясь на юг.

Следующие два дня, я шел, останавливаясь только для небольшой передышки и сна. К моему везению, за время пути, встретил пару оленей, увидел несколько белок, одну из которых попросил поделиться своими запасами, поднявшись до развилки довольно старого тополя, и сунув руку в дупло. Белка разумеется сильно обругала меня, упомянув всех моих предков и рассказав всему лесу в каких позах она их видела, на своем беличьем языке, но ничего противопоставить мне не смогла. Я же разжился двумя горстями кедровых орешков, и пошел себе дальше. До меня еще долго доносился мат рассерженного грызуна, но было уже поздно.

В какой-то момент, я вдруг понял, что начинаю узнавать знакомые места, окружающие меня, и тут же вспомнил о нашей заимке, находящейся в глубине леса, неподалеку от границы с Монголией. По рассказам деда, он в свое время, наткнулся на нее совершенно случайно. Причем это была не просто охотничья избушка, поставленная для отдыха и ночлега каким-то охотником, а скорее почти полноценный хутор какого-то отшельника, или беглеца. Во всяком случае дед рассказывал, что ему пришлось предать земле останки бывшего хозяина этого дома. При этом нашел он его не в доме, а на сеновале. Видимо тот за чем-то заглянул туда, и именно там его и прихватило, а может и кто-то напал. В лесу это обычное дело. Правда к тому времени, как дед обнаружил это подворье, прошло как минимум несколько лет, потому что труп представлял собою скорее растерзанный зверями скелет нежели тело умершего человека. Но может это было и к лучшему, потому что благодаря этому дом оказался вполне чистым, и без постороннего запаха разложения. Хотя многие вещи все же успели отсыреть и слегка подгнили все же несколько лет, дом простоял без хозяина, хотя многие запасы сохранились. Так что сейчас, все это ждет именно меня.

Вспомнив об этом, я тут же свернул на юго-запад и направился именно туда. Идти пришлось довольно далеко, но я добрался до нужного места, можно сказать без приключений. Самое интересное, за все время, не встретил ни одного волка, и это, пожалуй, было самым большим везением для меня.

Честно говоря, я рассчитывал на что-то более капитальное. К тому времени, как я попал сюда впервые, тогда мне было двенадцать лет, дед уже сильно поправил и перестроил этот дом, поэтому, я хоть и узнал это место, но сейчас дом стоящий здесь, честно говоря оставлял желать лучшего. Это фактически, была покосившаяся хоть и довольно большая избушка, прикрытая сверху тонкими жердями, поверх которых была наброшена земля и все это было прикрыто дерном. Рядом с домом стоял навес, в котором я действительно обнаружил остатки сена, и два обглоданных скелета. Один из них принадлежал человеку, а второй монгольской низкорослой лошадке. Причем создавалось впечатление, что обглодали вначале именно человека, а затем приступили к лошади, которая была привязана в стойле. Все это навевало на мысли, что, либо неподалеку живет рысь, попробовавшая человечьей крови, либо живущий здесь мужчина нарвался на стаю волков.

С трудом отворив изрядно покосившуюся дверь дома, я вошел внутрь. Здесь, несмотря на некоторое запустение, вызванное долгим отсутствием человека, все выглядело гораздо лучше, чем снаружи. Было заметно, что когда-то здесь действительно жил довольно аккуратный человек.

Сам дом представлял собою сруб сложенный из стволов лиственницы, из-за чего, он хоть и слегка покосился, но зато выдержал долгое отсутствие человека, и выглядел довольно надежно. Щели между бревнами были законопачены мхом, и снаружи промазаны глиной, которая местами все же осыпалась. Внутри имелся даже деревянный пол, сложенный скорее всего из полубревен, но тем не менее, довольно плотно подогнанных и практически без щелей. В доме имелась всего одна комната, и она выглядела довольно уютно, если конечно не обращать внимание на мышиный помет, и соответствующий запах царящий здесь. Слева, у дальней стены находилась скорее деревянная кровать, нежели, как это обычно бывает в охотничьих домиках, грубо сбитый топчан. Кровать имела в своем основании толстый тюфяк, поверх которого лежало ватное одеяло, торчащий краешек которого я заметил сразу, а поверх него было наброшено когда-то белое покрывало, сейчас покрытое пылью. В торцевой стене рядом с кроватью имелось небольшое окно, собранное из скорее осколков стекла. Сама рама похоже делалась именно под имеющиеся осколки, поэтому выглядела несколько несуразной, но с другой стороны, вполне исполняло свою функцию, пропускало хоть какой-то свет снаружи, из-за чего в комнате, хоть и царил полумрак, но все было достаточно хорошо видно.

Неподалеку от кровати находился стол, со стоящей на ней керосиновой лампой. Решив, что не стоит стоять возле открытой двери, я постарался прикрыть ее как можно плотнее, и пройдя до стола, первым делом приподнял лампу слегка встряхивая ее. Как мне показалось в ней еще имелись остатки керосина, во всяком случае, что-то булькнуло. Но увы, сколько бы я не пытался ее разжечь, ничего не выходило. Фитиль трещал, коптил, плевался искрами, но увы пламя на нем тут же затухало. Развинтив лампу, я убедился, что в ней имеется какая-то жидкость, но несмотря на запах керосина, лампа