Шрифт:
Закладка:
Учитывая тот факт, что в ходе «псковского гиля» Нащокин с Никоном успешно сотрудничали, царь решил отправить Афанасия Лаврентьевича от греха подальше воеводой в тот же Псков. Тем временем известия о поведении опального Никона лишь крепили в царе уверенность в бесполезности попыток смирить амбиции бывшего патриарха. Тот по-прежнему жил умонастроениями, оставшимися от прошлого, в котором его чтили как «великого государя». Время от времени он предпринимал демарши, провокационные выезды из затворничества, пытаясь отыграть ситуацию назад. Прежние симпатии царя к Никону, болезненно напоминающие о себе, понемногу угасли. Патриарх должен был быть низложен окончательно и бесповоротно. Вопрос по-прежнему состоял только в том, когда, в какое время и как это осуществить, не дав повода для пересудов, измышлений, кривотолков.
Тем временем патриаршее место пустовало, Русская церковь «вдовствовала», но уверенности в возможности обеспечить легитимный выход из ситуации у Алексея Михайловича по-прежнему не появлялось. Было решено прибегнуть к помощи со стороны, к авторитетному мнению православных иерархов Востока. Поначалу и там не сразу поняли, чем движим русский царь и в чем состоит «дело» Никона. Им было известно, как в нарушение традиционного церковного протокола самодержец сам, своей властью вознес Никона на патриарший престол. Чтобы получить «объективную» оценку прегрешений бывшего патриарха, в Грецию направили соответствующую петицию-вопросник. От тамошних «хранителей истинного благочестия» как независимого источника надеялись получить просвещенную поддержку. Спустя немалое время обвинительный вердикт на все 25 вопросов был получен. Однако этого показалось недостаточно. Иерархов с Востока пригласили лично присутствовать на Поместном церковном соборе. В Москву, проделав длительный и сложный путь, прибыли патриархи Александрийский Паисий и Антиохийский Макарий. Им предстояло подтвердить или опровергнуть объективность суда, целью которого было заклеймить антицерковное поведение бывшего патриарха. Трудно представить, как бы все прошло, если бы визит восточных иерархов в Москву по каким-либо причинам не состоялся. Они оказались как нельзя кстати. Своим авторитетом, доводами греческие церковники спасали ситуацию, поддерживали обвинения против Никона. Так было не только при обсуждении «персонального дела» патриарха, но и при последующем рассмотрении еще более существенного вопроса, касающегося роли и места церкви в государственных делах.
Внешнеполитическая обстановка по-прежнему не благоприятствовала тому, чтобы решительно подступиться к делу. Угроза непредвиденного развития событий по-прежнему держала власть в напряжении. Состояние войны с Речью Посполитой длилось, требуя все новых сил и ресурсов. Ставка на то, чтобы силой добиться приемлемого урегулирования, опровергалась ходом военных действий. Одно поражение следовало за другим. Только к 1665 году, когда к обеим сторонам подступило истощение сил и ресурсов, стали стихать военные столкновения, возобновились мирные переговоры. Поскольку на переговорах с поляками долгое время продвижения не наблюдалось, а саму русскую делегацию раздирали внутренние распри, царь в конечном счете вынужден был пойти на то, чтобы пересмотреть состав участников, отозвав именитых бояр, стоявших во главе миссии. За дело мирного урегулирования с Речью Посполитой взялся Ордин-Нащокин. Ему были даны широкие полномочия и ранг «великого посла».
Вопреки пессимистическим ожиданиям Ордин-Нащокин выполнил царское поручение с честью и вовремя. Известие из Андрусова о заключении перемирия с поляками заметно освежило духовную атмосферу в столице, придав царю некоторый заряд оптимизма. Оно пришло в Москву как раз в пору, когда на церковном соборе приступили к рассмотрению наиболее болезненных вопросов. К тому времени и церковное, и светское сообщество усилиями царя и его окружения было в достаточной мере консолидировано. Заседания Поместного собора начались 1 декабря 1666 года в Столовой палате Кремля. Присутствовали 29 видных церковных архиереев, 12 из которых — иностранцы.
Драматическое действо, обставленное по всем канонам того времени, описано в подробностях в разных летописных источниках. Моральный дух самодержца находился на пределе. Объявляя свои претензии к обвиняемому, он не всегда мог совладать с собой и порой говорил сквозь слезы. Некоторые заседания проходили без его участия. Нехватка душевных сил у самодержца восполнялась грозными речами участников собора, каждый из которых старался показать себя. Весь первый день заседания Никон провел стоя на протяжении десяти часов. В тех эпизодах, когда ему предоставлялось слово, он парировал обвинения. Доводы оппонентов опровергал, иронизировал, отпуская саркастические замечания. Убедить мыслящих людей в виновности Никона так и не удалось, но выступлений в его защиту и поддержку не было.
* * *
Великая суббота — особо почитаемый в христианстве день, последний перед Пасхой. Согласно Священному Писанию, накануне вечером ученикам и последователям удалось снять умершего Иисуса Христа с креста, на котором он был распят. Завернутое в кусок холста — плащаницу — тело они временно поместили в пещеру неподалеку от места казни, завалив вход большим камнем. На другой день, собравшись перезахоронить останки проповедника, они обнаружили, что пещера пуста. На дне ее лежала плащаница. Встретившие их здесь ангелы поведали: Иисус воскрес и вознесен Богом-отцом на небеса. Предпасхальный молебен начиная с пятницы длится в течение всего дня. Апогеем службы становится шествие с плащаницей при стечении верующих, духовенства, властей.
В Великую субботу 1667 года, когда в Москве происходил Поместный собор Русской церкви, в ходе службы в Богоявленском соборе Кремля произошло примечательное событие. В момент, когда молитвенная процессия с плащаницей должна была приступить к шествию вокруг амвона, возникло замешательство: одна часть духовенства, следуя старой традиции, начала движение по солнцу («посолонь»), а другая за гостями — в обратную сторону. Руководящую и направляющую роль в этом эпизоде взял на себя царь Алексей. Окриками и жестами он дал сигнал процессии следовать против солнца, за восточными иерархами. Верующему народу, церковникам стало ясно — надеждам на отмену богослужебных нововведений, виновником которых считали Никона, не суждено сбыться. Происшедшее во время предпасхального молебна Великой субботы как ничто другое подтвердило: царь не намерен отступать от курса на реформу церкви, и ожидаемая отставка ее главного идеолога никак не могла этому помешать.
Трудно предположить, как бы складывалась дальнейшая судьба Руси, если бы дуэт царя и патриарха не распался. Однако отечественной истории оказалось вполне достаточно того, что лидерство в осуществлении религиозной перестройки перехватил Алексей Михайлович. Несмотря на то что решения о церковной реформе вступили в силу, а исправление богослужебных книг и церемоний уже стало фактом, проявления протеста то тут, то там давали о себе знать. «Бесчинья и раздор» продолжались. Россиян, не пожелавших креститься тремя перстами, кланяться иконам в пояс, а не как повелось, в ноги, совершать молитвенные хождения вокруг амвона по солнцу, ожидал все тот же наработанный метод — «правеж», иначе говоря, террор, преследование граждан
