— Такие дела у нас, — развел руками Сэнсей, когда рассказ был закончен.

— Мне так стыдно теперь, ужас, — Кристина закрыла лицо руками.

— Милая, не бери в голову, — Сэнсей встал, подошел к Кристине, обнял ее и погладил по голове. — Ты держалась как львица. Настоящая скво настоящего героя!

— Ужасно устала, — всхлипнула Кристина. — Кажется, если я сейчас закрою глаза, то усну на неделю…

— Так ложись спать, — сказал я. — У нас сегодня еще мероприятие есть, помните?

— Можно я никуда не пойду? — всхлипунал Кристина.

Я оглядел бледные лица «ангелочков». Недосып, чужой город, много впечатлений. Надо разгонять по койкам этот пионерлагерь, вот что. А то еще кого-нибудь с резьбы сорвет.

Организм дисциплинированно разлепил глаза где-то в районе полудня. Через незашторенное окно было видно мутное серое ничто питерского зимнего дня. В квартире стояла мертвая тишина. Мои «ангелочки» безмятежно дрыхли. Я осторожно переложил голову Евы со своего плеча на подушку. Она что-то сонно пробормотала, но не проснулась. Я выбрался из-под одеяла и тихонько вышел из нашей крохотной спальни.

Нда, уборки еще предстоит порядочно… Хотя на самом деле все было лучше, чем я опасался. Во всяком случае, вроде ничего не сломано. А что до всякого там мусора и бутылок, то это фигня, выкинем. И пол надо будет помыть еще.

Короткая ревизия кухонных шкафчиков показала, что из продуктов у нас имеется засохшая корочка хлеба, половина непонятно как здесь оказавшейся луковицы, полпачки черного чая и чудом уцелевшая банка шпротов. Так что если мне непременно хочется сытно позавтракать, а заодно и привести в чувство «ангелочков», имеет смысл натянуть пальто и сгонять в магаз.

Первое, что я увидел прямо на углу — это машина с надписью «молоко» и очередь к ней. «О, можно блинчиков пожарить!» — подумал я и пристроился за дамочкой с презрительно-высокомерным лицом актрисы класса «кушать подано». Она осмотрела меня с ног до головы и изрекла.

— А молоко вы в карманы наливать будете, молодой человек?

— Эээ… — озадаченно протянул я и осмотрел очередь. Ну да, у всех в руках были бидончики и банки. И никаких признаков ящиков с пластиковой тарой возле продавщицы. — Блин. Спасибо! Сейчас сгоняю.

Помчал обратно домой. Осмотрел все шкафы на кухне, но никаких признаков банок или бидонов не нашел. Только бутылки из-под вина. Впрочем, чем не тара, в конце концов? Я старательно сполоснул три зеленых бутылки, не оттирая этикеток. Выбрал из валяющихся на столе пробок наименее пострадавшие. Ну а что? Очень по-питерски — покупать молоко в бутылки из-под белого сухого.

Продавщица, не моргнув глазом, сунула воронку в горлышко винной бутылки. Кое-кто в очереди отпустил пару шуточек, но в целом, не сказал бы, что кого-то ситуация особенно удивила. Зато пока я стоял за молоком, по-быстрому пообщался с доброжелательными питерскими кумушками, которые просветили меня, что сливочное масло лучше покупать на стихийном базарчике возле собора, кстати, там же можно урвать баночку вкусного варенья. Черничного или из морошки. А отличная мука продается в булочной, прямо по улице.

Так что домой я вернулся, нагруженный продуктами и полный энтузиазма соорудить зашибенный завтрак. Масленичный, практически. С одной стороны, до настоящей масленицы еще несколько дней, с другой — питерская погода была с моей точки зрения ну очень весенней. Снег вроде выпадал, но тут же таял. И запах мокрой земли еще все время. И жидкая вода в каналах. Да какая, в общем-то, разница? Я же не ритуалы языческие собираюсь соблюдать, а просто нажарить блинов.

Пришлось немного повозиться, конечно. В своем двадцать первом веке я привык пользоваться невесомой блинной сковородкой с антипригарным покрытием. А здесь имелась только авторитетная, с черным нагаром. Я даже ее маслом залил, но первый блин все равно прилип, так что пришлось его собирать в комок и снова мыть сковородку. Воровато оглядевшись, я, чуть ли не урча, сожрал комочек. Вкус полусырого блина всколыхнул какие-то совсем уж дремуче-детские воспоминания. Когда я тырил такие вот комки у мамы, а она ругалась, что нельзя это есть, живот заболит.

Я с минуту разглядывал сковородку, а потом откуда-то из памяти всплыл древний метод, чуть ли не какая-то из моих бабушек так делала. Я снова поставил сковороду на плиту и вытряхнул на нее треть пачки сероватой соли. Что делать с этим всем дальше, я смутно помнил. Вроде бы, какое-то время жарить соль, мешая ее лопаточкой на максимальном огне. А потом вытряхнуть соль и протереть сковороду кусочком сала.

Со второго раза получилось уже ловчее. Во всяком случае, блин не стал намертво прилипать, и перевернуть мне его удалось. Толстоват, разве что, получился.

«А хорошо…» — подумал я, глядя как на тарелке растет стопка блинчиков. У меня они получались, конечно, не такие идеальные и «кружавчатые» как у иных хороших хозяек, но запах, ммм… Вот уж, казалось бы, что такого? Смешать яйца, муку и молоко и вылить смесь на сковородку. Главное — не таскать блины в процессе, а то потом… Хотя, почему не таскать? Потому что мама запрещала?

Я перевернул очередной блин, изобразил зловещую улыбку и схватил верхний блин из стопки. Откусил сразу половину.

— Ни фига себе, ты блины жаришь? — раздался от входа в кухню голос Бельфегора. — А я думал, что мне почудилось с похмелья!

— Фто-фо нафатило… — с набитым ртом проговорил я, потом дожевал, проглотил и повернулся к растрепанному рыжему клавишнику. — Доброе утречко. Не хотел никого будить, думал, сюрприз получится.

— Ага, сюрприз! — Бельфегор потянулся к стопке блинов, но я стукнул его по руке лопаточкой. — Эй, сам-то ешь!

— Это использование служебного положения в личных целях! — заявил я и заржал. — Остальные спят еще?

— Да не, все уже проснулись, — сказал Бельфегор. — Мы шептались и думали, что вдруг это хозяйка вернулась и блины жарит. А у нас бардак. Меня на разведку отправили, я в камень-ножницы-бумага Максу продул.

— Тогда зови всех, уже можно завтракать, — сказал я. — Хотя подожди. Тебе за смелость полагается утешительный блин!

Чинного завтрака, ясен пень, не получилось. Проснувшиеся «ангелочки» набились в кухню, галдели, радостно делились впечатлениями о вчерашнем дне, таскали блины.