усовершенствования методов производственной работы. Это была целая группа архитекторов, конструкторов, управленцев, инженеров, которые внедрили в жизнь индустриальные методы строительства многоэтажных жилых домов в Москве. «Ветер перемен» в архитектурной среде явно крепчал под влиянием подобных государственных акций. Летом 1951 года состоялось собрание академиков архитектуры, посвященное типовым проектам массового жилищного строительства. А менее чем через год, весной 1952 года, в Москве в Доме архитекторов прошло бурное публичное обсуждение типовых проектов жилых секций, разработанных Академией архитектуры. Можно считать, что все это были попытки найти верные и лаконичные формы жилого пространства и решить наконец пресловутый «квартирный вопрос». Ведь пока типовые дома для обычных людей строились в очень небольшом количестве. Даже в Москве в 1954 году такие здания составляли всего 18 % от числа всего возведенного жилья. Процесс тормозила косность академического сообщества архитекторов. Крупные зодчие предпочитали руководствоваться известным слоганом: «Архитектура – это застывшая музыка». Они создавали нередко весьма тяжеловесные «симфонии в кирпиче», зачастую декорированные множеством сомнительных деталей. В 1952 году на проспекте Стачек в Ленинграде появился многоквартирный шестиэтажный дом с башней по проекту архитекторов Валентина Каменского и Андрея Модзалевского. Они украсили свое творение не только венками и якорями, но и рядом трехчетвертных колонн. Здание завершала круглая ротонда, которая придавала всей башне образ факела. Его якобы скопировали с декора погребального храма египетской царицы Хатшепсут! Все это вполне соответствовало великолепию сталинского ампира. Но на фоне нехватки жилья и пока еще господствовавшего принципа покомнатного распределения жилой площади и в обществе, и в архитектурно-строительной среде росло недовольство нелепой помпезностью зданий. Власть явно собиралась дать команду «фас», чтобы натравить бывших конструктивистов и сторонников индустриальных методов возведения жилья на «академиков от сталинского ампира». Ведь «постановка эксперимента» – постройка нескольких типовых зданий в Москве – удалась. Пришло время повсеместной «зачистки пространства». Дальнейший сценарий оформления «средних границ» «хрущевки» развивался в строго советском стиле. Все ждали указаний сверху, и они последовали после смены политического руководства.

Крокодил. 1954. № 1. Рисунок Е. Гайкина

Новые тенденции в архитектуре жилья почти сразу отразили карикатуристы «Крокодила». Уже в первом номере за 1954 год появился рисунок Евгения Гайкина под названием «Творческие искания». Редакция сочла возможным разместить маленькую преамбулу к изосатире: «Некоторые детали оформления новых зданий напоминают ножки роялей или флаконы духов». Сам же рисунок сопровождала следующая подпись: «Флаконы „Белой сирени“, „Камелии“, „Эллады“ на моих проектах уже украшают здания, а дальше хоть плачь – остается один „Букет моей бабушки“».

Откликнулись на критику сталинского ампира и кинематографисты. Тогда молодой и пока еще не слишком обиженный властью Александр Галич в соавторстве с маститым лауреатом двух Сталинских премий Константином Исаевым написал сценарий под названием «Верные друзья». Уже известный кинорежиссер Михаил Калатозов снял довольно милую светлую кинокомедию о том, как три старых друга решили совершить путешествие по реке на плоту. В фильме много хорошей музыки и песен, которые известны и сейчас. В общем, это, конечно, винтаж, но смотрится и сегодня. Калатозову в 1954 году удалось сделать вполне оттепельное кино. Одна из сквозных линий фильма – бичевание «номенклатурной спеси». Конечно, такие мотивы можно увидеть и в более ранних советских кинокартинах. В фильме Григория Александрова «Волга-Волга» (1938) главный отрицательный герой – зарвавшийся чиновник Бывалов в исполнении Игоря Ильинского. В 1954 году носитель бюрократического чванства – уже участник строительства сталинских высоток академик архитектуры Нестратов (актер Василий Меркурьев). Такие совпадения не могут быть случайностью. Они свидетельствуют об угрозе, нависшей над апологетами зодчества «большого стиля». В детстве Нестратова дразнили «индюком» за важность и напыщенность. Эти не лучшие качества по замыслу создателей фильма прорываются у преуспевающего архитектора и во вполне зрелом возрасте. В сценарии есть, например, такие реплики, вложенные в уста бюрократа от зодчества: «Да не верьте вы строителям, друг мой дорогой. Они, друг мой дорогой, люди сезонные, а мы с вами строим на века!» Или фраза рабочего, задействованного на строительстве очередной высотки: «Академик Нестратов выше второго этажа не поднимается, а тут тридцать пятый». Кроме того, друзья периодически «охлаждали» хвастливого Нестратова. Сопровождалось это словами «А не макнуть ли нам академика?», после чего хвастуна должны были действительно макнуть головой в речку. Такова была практика детской дружбы. Перспектива макания действовала отрезвляюще, ведь киношный академик вообще-то был человек неплохой. Так что перевоспитание сторонника сталинского ампира в кинофильме обошлось без жертв. По-иному ситуация складывалась в реальной жизни. И крокодильская шутка о флаконах духов как шаблонов для декорирования жилых зданий в советской действительности, и подтрунивание киношников – первые знаки беды. А она надвигалась на сторонников идеи «строить на века» без учета реальных потребностей повседневности первого послевоенного десятилетия. По-настоящему «зачистка», можно сказать «архподготовка», началась после Всесоюзного совещания строителей, архитекторов и работников промышленности строительных материалов. Оно состоялось в Москве в декабре 1954 года. Перед самым окончанием Всесоюзного совещания перед его участниками выступил Хрущев. Он заявил: «В нашем строительстве нередко наблюдается расточительство средств, и в этом большая вина многих архитекторов, которые допускают излишества в архитектурной отделке зданий, строящихся по индивидуальным проектам. Такие архитекторы стали камнем преткновения на пути индустриализации строительства. Чтобы успешно и быстро строить, надо проводить строительство по типовым проектам, но некоторым архитекторам это, видимо, не по душе…» После такого заявления многие присутствующие впали в шоковое состояние. Известнейший искусствовед и историк архитектуры Селим Хан-Магомедов вспоминал:

И вот в одночасье все рухнуло. Были письма в ЦК КПСС (1954) группы мало известных в то время архитекторов (Г. Градов, Н. Щетинин, Прозоровский, Пожарский), которые критиковали творческую направленность советской архитектуры, оценивая ее как эклектическую стилизацию.

Эти письма объединили, размножили и разослали в научные и проектные учреждения. Ознакомились с этими письмами и сотрудники НИИТИ АА СССР. Из коллектива Института содержание этих писем никто не поддержал. Все рассматривали эти письма как незначительный инцидент.

И для подавляющего большинства советских архитекторов было полной неожиданностью, что руководство страны выступило на стороне авторов этих писем. Как гром с ясного неба прозвучала тогда для нас речь Хрущева на совещании строителей 7 декабря 1954 г. Я слышал эту речь, находясь в зале заседаний Госстроя СССР (на Театральном проезде), куда транслировалось совещание строителей. Я хорошо помню, как после речи Хрущева мы большой группой шли к метро и обменивались впечатлениями. Все, что говорил Хрущев о развитии жилищного строительства, о внедрении крупных панелей, о снижении стоимости строительства, ни у кого не вызывало сомнений. А вот вмешательство власти в художественные проблемы формообразования в архитектуре и в стилистику у всех вызывало недоумение и неприятие. Я помню даже такие реплики: «Дурак, куда он вмешивается».

Особенно возмутил