Я смотрела в окно, как грузят бочки на телегу. Как дядюшка Одэлис делает замечания своим людям. А герцог ди Новайо стоит рядом с непроницаемым лицом.

Слёзы, сдерживаемые из последних сил, потекли по щекам.

Я вспомнила, как вспыхнула ночью от поцелуя герцога, и зарыдала. Что нашло на меня тогда? Что заставило с безумной страстью отдаваться почти незнакомому мужчине? Алистер ди Новайо и есть незнакомец.

Как он отчитал меня перед уходом. Словно какую-нибудь доступную девку.

А что я хотела? Ведь и вела себя как доступная девка. Благородные синьорины в этом мире не позволяют страсти взять над ними верх. Благородные синьорины позволяют мужчинам ухаживать за ними, завоёвывать их внимание.

А я… Я просто идиотка, которой попользовались одну ночь и выбросили за ненадобностью.

Я не была нужна ни мужу в родном мире, ни герцогу в этом. Я никому не нужна. Так и останусь навсегда одинокой и несчастной. Рыдания душили меня. Чтобы не завыть в голос от отчаяния, я прикусила кулак и уткнулась в подушку.

– Кати? Катарина? Ты ещё спишь? – голос Марты за дверью заставил меня поднять голову и прислушаться.

– М-м, – попыталась изобразить спящую и задержала дыхание, чтобы не всхлипнуть.

– Просыпайся, Кати, – произнесла кухарка мягко, – синьор Портэлл велел подавать завтрак через полчаса.

– Угу, – глухо отозвалась я и прислушалась.

За дверью раздалось шуршание, а потом удаляющиеся шаги. Похоже, Марта ушла.

Я тоже поднялась с постели, на которой с такой страстью и жаждой отдавалась герцогу всего час назад. Тогда меня переполняло счастье, а сейчас накрывало отчаяние.

Собрала простыни, всё ещё хранившие запах мужчины, и бросила кучей у двери. Застелила кровать покрывалом, скрывая от себя самой ее особенную измятость – так измять постель могут только двое, предаваясь горячечной страсти. Расправила широкое домашнее платье, туго затянула кушак и на цыпочках вышла из комнаты.

До прачечной я почти бежала. Счастье, что навстречу никто не попался, и я сумела придать лицу спокойное выражение. Вошла в маленькую прохладную комнатку с открытой верандой и вздохнула с облегчением – прачки заранее приготовились устранять последствия праздника, поэтому вдоль стен стояли корыта с водой, в которых уже плавали рубахи, платки, простыни…

Закинув постельное бельё в корыто, я тщательно перемешала его толстой деревянной палкой, смывая следы минувшей ночи, плеснула щелока из кувшина с узким горлом и с улыбкой двинулась к веранде. Пусть все воспоминания о герцоге утонут в корыте для стирки!

Я вышла из прачечной и прислушалась. Служанки не болтали – жалели мужчин, болеющих с похмелья, да и сами берегли головы от громких звуков. Конечно, кое-кто из работников и слуг видел нас с герцогом вчера вечером или сегодня утром. Возможно, по шато поползут слухи.

К чёрту.

Пусть сплетничают. Я решила не думать об этом сейчас. Подумаю завтра или послезавтра, как говорила одна героиня популярного романа. Сейчас мне нужно выдержать завтрак с дядюшкой. Главное, чтобы он ничего не заподозрил.

Нет, против того, что я наконец обзавелась любовником, он вряд ли станет возражать. Синьор Портэлл уже давно намекал, что мне нужно подумать о выборе мужа.

Но если дядюшка поймёт, как я расстроилась из-за этой ночи, он станет переживать. А его здоровье в последнее время и так вызывало беспокойство. Если бы синьор Портэлл не был таким упрямцем, я уже давно вызвала доктора, чтобы осмотрел его.

Через минуту я появилась на террасе, где мы обычно завтракали. О безумной ночи и рыданиях утром свидетельствовали только излишняя бледность, слегка осунувшееся лицо и чуть покрасневшие глаза.

Все это можно было списать на вино и танцы. Этим утром подобным образом выглядели многие обитатели шато. Вряд ли меня сразу же разоблачат. Главное, вести себя как обычно.

– Доброе утро, дядюшка, – я наклонилась к нему, чтобы поцеловать.

– Что случилось, Кати? – синьор Портэлл не пожелал мне доброго утра, как всегда. Напротив, он встревожено отстранился и вгляделся в моё лицо.

– Всё хорошо, дядюшка, – я не стала улыбаться, понимая, что сейчас это не будет выглядеть естественно. – Просто вчера перебрала вина, много плясала, да и спать легла уже под утро.

Заставила себя зевнуть и потёрла глаза.

Синьор Портэлл ещё пару секунд пристально вглядывался в моё лицо, а потом расслабился. Фух, кажется, пронесло.

Марта принесла завтрак. Сегодня нас ждали плоские слоёные лепёшки, вяленое мясо и порезанные дольками сладкие фрукты. На стоящее в кувшине молодое вино я не стала и смотреть, сразу налила себе воды. Жадно выпила под смеющимся дядюшкиным взглядом.

– Теперь вижу, что ты и правда славно повеселилась в эту ночь.

Я мучительно покраснела, вспоминая, как именно веселилась и сколько раз. Но дядюшка Одэлис уже переключил своё внимание на мясо и не заметил моего смущения.

– Сегодня мы начнём готовить лозы к зиме, – сообщил он и замолчал.

Я только кивнула, думая о своём, точнее не о своём. Я думала о постороннем мужчине и проведённой с ним ночи, поэтому не сразу заметила установившуюся за столом тишину.

А когда подняла глаза, едва не закричала от ужаса. Дядюшка Одэлис заваливался на бок. Его расширенные глаза смотрели прямо на меня. Из открытого рта на рубашку выпадали непережеванные кусочки фруктов.

– Врача! – закричала я, вскакивая на ноги. – Кто-нибудь! Позовите врача!