– Стойте! – выкрикиваю, когда меня осеняет, что это же шанс для меня!

Все четверо замирают и вопросительно смотрят на меня. Двое – с небольшим пренебрежением, но меня это сейчас мало волнует.

– Диола, принеси мне вина.

– Но в графине…

– Новое! Хочу не это. Свежее, легкое. Сейчас же! – Я дожидаюсь, когда служанка, схватив графин с вином, выходит из комнаты, закрывая за собой дверь, а потом перевожу взгляд на наложниц. – Эти украшения ваши.

Они переглядываются, а потом смотрят на меня, нахмурившись.

– Забирайте себе, только помогите мне сбежать отсюда. Завтра я уже должна быть на пути домой. Мне нужна лошадь, провиант и вода на неделю пути. И выбраться из замка незамеченной. Берите.

Я хватаю с подушек украшения и всовываю их в руки наложниц, отбрасывая подушки в сторону.

– Держи, – пихаю одно самой прожженной, которая, наверное, больше всех рада будет моему исчезновению. Это ее я согнала с трона пару вечеров назад. – Поможешь мне? – она только молча моргает. – И ты. И тебе, – вручаю остальным украшения, которые для меня сейчас просто стекляшки, и которые помогут достигнуть своей цели.

Делаю шаг назад и рассматриваю девушек.

– Так что? Поможете?

Одна из них открывает рот, чтобы что-то ответить, но ее перебивает та, которая ненавидит меня больше всего.

– Поможем, госпожа. Завтра вечером будьте готовы. Мы выведем вас из замка. И дадим лошадь с провиантом.

– Хорошо, – выдыхаю и киваю. – Спасибо. А сейчас можете идти.

Подхватив бархатные подушки, они покидают спальню. Я подхожу к окну и, облокотившись локтями о подоконник, с улыбкой выглядываю на улицу. Завтра меня уже не будет здесь. И плевать, что станется с Рандемаем. Это не мои люди и не моя земля. Я хочу домой. Пусть без мужа, но, по крайней мере, не опозоренная.

Но следующим вечером, когда я, полностью собранная, жду наложниц, вместо них в мою комнату входит… ведьма.

Глава 21

Селеста

– Дисагра! – бросаюсь к ней, но она хмуро смотрит на меня, и при виде этого сурового взгляда я останавливаюсь. – Ты жива, – добавляю с меньшим пылом.

– Жива-жива, – бормочет она и, убрав с умывального столика таз, кладет на него сверток.

– Как тебе удалось выжить? – я смотрю, как она разворачивает сверток.

– Как и всегда, – отвечает она, не глядя на меня. – Сядь, Селеста, – указывает на стул рядом со столиком.

– А что это?

– Проверить кое-что надо. Садись. – Я с опаской кошусь на ведьму и непроизвольно слегка пячусь назад. – Давай же, Тиальда. Я не буду ждать тебя вечно.

– Ты хочешь мне навредить?

– Хотела бы, уже бы давно так и сделала. Садись, ну же!

Я медленно опускаюсь на стул, глядя на какие-то измельченные растения в ее свертке. Она перетирает их пальцами и что-то беззвучно шепчет. Я даже вытягиваю шею в попытке услышать, что именно она там говорит, но ведьма не издает ни звука. Поднимает руку немного выше, и теперь перетертые растения сыплются на небольшую горку. Выглядит так, будто она солит какое-то блюдо. Но ведьма снова берет щепотку и, перетирая, опять сыплет на кучку. Чем выше она поднимает руку и чем мельче перетирает растения, тем внимательнее я слежу за ее действиями. Зрелище завораживает. Кажется, что порошок, в который превращаются растения, начинает сверкать синеватым. Конечно, это глупости. Это всего лишь какие-то травы. Пахнут также ароматно.

А потом в какой-то момент Дисагра вместо того, чтобы перетереть очередную порцию, набирает горсть и, резко повернувшись ко мне, раскрывает ладонь. Я не успеваю даже ничего сообразить, как она сдувает этот порошок мне в лицо. Сначала мне кажется, что веки печет, а потом я просто смотрю на ведьму, не моргая. Ничего не чувствую. По ощущениям, я все так же сижу на стуле и глазею на Дисагру. Но откуда-то знаю, что сейчас со мной что-то происходит. Что-то делают с моим телом. Я чувствую прикосновения к нему. Но где и чьи – сказать не могу. Будто кто-то просто гладит кожу.

Медленно моргаю, продолжая смотреть в ясные зеленые глаза ведьмы. Мне кажется, в молодости она была великолепна. Должна была быть. У нее красивые черты лица. Да, подпорченные морщинами и обвисшей кожей, но все же приятные.

Внезапно ее тонкие губы начинают шевелиться.

– Все получится, – произносит она тихо, но звучит это так, будто она далеко-далеко, а я едва слышу ее. И все же различаю каждую произнесенную букву. – Все получится, – повторяет она, а потом ее образ меркнет, и я… прихожу в себя на своей большой кровати.

Сажусь и осматриваюсь по сторонам. В комнате никого, кроме меня. Перевожу взгляд на умывальный столик. На нем, как обычно, стоит таз, рядом – кувшин с водой. Ничто не свидетельствует о пребывании ведьмы в моих покоях. Ну не почудилось же мне. Я с ней разговаривала. И я не спала, когда она приходила.

– Диола! – зову служанку, и через секунду она выбегает из-за своей ширмы.

– Да, госпожа?

– Где ведьма?

– Так… ушла уже.

– Долго была здесь?

– Недолго, госпожа.

– А что делала?

– Не знаю. Вы ведь меня выгнали.

– Я? – смотрю на нее, как на умалишенную, и с ужасом думаю, что если кто и стал слаб умом, так это я.

– Вы, госпожа, – кивает она. – Как только ведьма начала там что-то делать на столике, вы сели рядом с ней и сказали мне выйти.

– Не помню, – шепчу я и тру виски, силясь восстановить в памяти хоть малейший эпизод пребывания ведьмы в комнате.

– Она же заколдовала вас, – шепчет Диола. – Конечно, вы не помните.

– Заколдовала? – перевожу растерянный взгляд на служанку.

– Ну конечно, – еще тише говорит она. – Ведьмы же этим занимаются.

– Ясно, – отвечаю, понимая, что не добьюсь толкового ответа от служанки. – Позови мне наложниц господина. Можно одну. Эту их главную, самую противную.

– Мелису, – подсказывает Диола.

– Да. Поторопись.

Служанка покидает комнату, шурша многослойной юбкой, а я встаю и натягиваю на себя дорожный плащ. Тот, в котором я приехала, теперь не найти. Диола говорит, всю мою старую одежду сожгли. Так что я использую тот, который нашла у себя в гардеробе. Черный бархатный из дорогой ткани, расшитый по краю золотыми нитями. Он, конечно, привлекает внимание, но я буду скакать только по ночам, так что никто меня не увидит.

– Госпожа, – через некоторое время возвращается Диола, и я отрываюсь от окна. – Мелиса у господина.

Я сжимаю челюсти и раздраженно выдыхаю. Зачем я ему, если