Самое отвратительное то, как стали относиться ко мне в классе джакузи. Теперь они все рвутся ко мне в друзья, а некоторые лебезят и заискивают. Хотят, чтобы я поделилась с ними новостями о телезвездах, достала автограф такого-то ведущего или исполнителя. Кто-то из девиц напрашивался к нам на чай. И это притом что в школу я каждое утро являюсь с дикими монстрами, часто таскаю на руках Аминату или еще кого-нибудь из малышей, а на перемене навещаю вместе с Пульче Фатиму и Леопольдину. Хорошо, что скоро начнутся рождественские каникулы и нас наконец-то оставят в покое.

Сейчас даже странно думать, что в прошлом году мы почти не заметили Рождества. Мы и НЕ ХОТЕЛИ его замечать, потому что это было первое Рождество без папы. Сколько же всего произошло с тех пор!

Кое-кто из джакузи вьется и вокруг Пульче. Джулия Мир-то пообещала ей фирменный рюкзак от Lovelace, если она поможет ей проникнуть в Твердыню. Эта дура хочет спрятаться под лестницей, чтобы увидеть «самую красивую женщину» поближе.

Если бы мама об этом узнала, у нее опять начались бы страхи. Понятно, что мир для нее перевернулся и она не знает, как себя вести. С одной стороны, такое внимание и восхищение ей льстит, с другой – смущает и даже пугает. Тети взяли двухнедельный отпуск и обосновались у нас дома, чтобы помочь ей справиться с ситуацией. Обе спят в моей комнате. Я охотно уступила им свою двухъярусную кровать, а сама перебралась – нет, не к Лео, как вы могли бы подумать, а к маме. В ее кровати много места, и она попросила, чтобы я была рядом с ней. Даже если я брыкну ее пару раз, сказала она, со мной ей будет спокойнее спать.

Днем синьора Эвелина ходила по дому как сомнамбула, вздрагивала при каждом телефонном звонке, отказывалась разговаривать с незнакомыми людьми и соседками, забегавшими, чтобы ее поздравить и расспросить о днях, проведенных в «Боттичеллиане». Решив подняться к синьору Петрарке, Эвелина попросила, чтобы Коломба и Пульче пошли с ней вместе, потому что боялась столкнуться с кем-нибудь на лестнице.

Старик долго смотрел на нее, жуя кончик потухшей сигары, потом сказал:

– Лично я предпочитаю брюнеток. Но вы прекрасны и так, моя дорогая.

Коломба тоже попросила мать, чтобы та восстановила свой естественный цвет волос.

– Я не привыкла, что у меня мама – блондинка.

Но синьора Эвелина наотрез отказалась. Единственным человеком, которому она теперь доверяла и к чьим советам прислушивалась, был Риккардо Риккарди. А он-то предпочитал блондинок.

Но ее «изобретатель» – так стал называть себя в интервью Риккарди – не настаивал, как боялась Коломба, чтобы Эвелина была все время на виду, а, напротив, посоветовал ей отказываться от приглашений, интервью и фотосессий и тем самым подогревать к себе еще больший интерес. Риккарди ничего не стоило отговорить ее принять предложение Камиллы Гальвани, которая жаждала видеть ее в студии «Телекуоре».

На первых полосах газет замелькали заголовки:

«ЧТО СКРЫВАЕТ ПРЕКРАСНЕЙШАЯ ИЗ ЖЕНЩИН?

ПОЧЕМУ ОНА ПРЯЧЕТСЯ?

УЗНАЕМ ЛИ МЫ ТАЙНУ ЭВЕЛИНЫ ТОСКАНИ?»

До чего же глупыми бывают люди! Еще несколько недель назад они вообще не знали о мамином существовании, а теперь ее фанаты, кажется, готовы дежурить у нашего дома всю ночь под дождем и рыться в мусорном баке, чтобы узнать, что она ест на завтрак.

Единственной передачей, в которой мама согласилась участвовать – и то с разрешения и даже по собственному приглашению Большого Джима, – был рождественский выпуск «С открытым сердцем».

Передача шла в прямой трансляции, и Кукарикарди сделал все, чтобы заманить маму в ловушку. Вначале распускал перед ней хвост и рассыпался в комплиментах, потом, как и других гостей, спросил про ее самое счастливое Рождество, а затем про самый трагический момент в ее жизни. Попросил рассказать про папу и – во всех подробностях – как мы получили известие о гибели «Геркулеса». Довел ее до слез и заботливо вытирал их собственным носовым платком.

Я смотрела передачу дома вместе с братом, тетями и их женихами и была просто в бешенстве от того, что Кукарикарди без малейшего зазрения совести вынудил маму выложить перед всеми подробности нашей семейной жизни. «Девчонки» тоже были в шоке. Тетя Динучча так вцепилась в ручки кресла, что костяшки пальцев побелели. Зато Станислав до того растрогался, что не стеснялся слез, стекавших у него по усам, а Араселио то и дело повторял: «Беллиссима! Беллиссима!»

Но как только мама начала рассказывать о графе Райнольди и наследстве, Риккардо Риккарди быстро сменил тему. Наверное, ему не хотелось разрушать образ бедной Эвелины, которой он покровительствует.

Он опять включил запись «Спасибо за Лео», и мама опять залилась слезами, а он их снова ей вытирал.

Знаете, что этот тип учинил потом? Он поцеловал маме руку и сказал:

«Эвелина, пора уже тебе расстаться с этим мучительным прошлым. Ты заслуживаешь того, чтобы быть счастливой. Вот тебе моя рука и сердце. Выходи за меня замуж».

Он сделал ей предложение в прямом эфире, перед всем миром, даже не подумав, что это может быть ей неприятно! И как, вы думаете, отреагировала на это моя мать? Я бы на ее месте сказала:

«А другого момента вы выбрать не могли?» И потом:

«Я должна подумать. И посоветоваться с дочерью и золовками». А лучше ответила бы презрительно:

«Это не входит в мои планы. И вы совсем не тот тип мужчины, который мне нравится».

Но мама, к моему ужасу, расплакалась в третий раз, спрятала лицо на груди Мильярди (испачкав ему рубашку тушью и помадой: это видели все, потому что оператор дал крупный план) и ответила… Я просто не поверила своим ушам! Она ответила: «Да».

– Ура! – закричал Лео здесь, у нас в гостиной, подпрыгнув от радости на диване.

У «девчонок» вид был совершенно ошарашенный.

– Что бы ни случилось, можешь положиться на нас, деточка, – сказала мне тетя Мити.

– Не волновайся, Паломита, – добавил Араселио. – Может быть, они играли спектакль. Э-будем-посмотрети.

Глава четвертая

На следующий день фотография звездной пары красовалась на первых страницах всех газет.

«РАСКРЫТ ЗОЛОТОЙ СЕКРЕТ ПРЕКРАСНЕЙШЕЙ ЭВЕЛИНЫ!» – кричали заголовки.

«БЛЕСТЯЩИЙ ХОЛОСТЯК СДАЕТСЯ ПЕРЕД НЕОТРАЗИМОЙ КРАСОТОЙ».

«БЫВШИЕ НЕВЕСТЫ РИККАРДО РИККАРДИ СХОДЯТ С УМА ОТ РЕВНОСТИ».

«„МЫ ХОТИМ