Шрифт:
Закладка:
Свою недавнюю книгу «Наивные годы», посвященную Егору Яковлеву и «Московским новостям», он сочинял, полагаясь не столько на свои воспоминания, сколько на разговоры с коллегами по редакции, с людьми, которые были близки его герою. Эта книга вовсе не сборник интервью, но без умения разговорить человека так, как В. Лошак, она никогда бы не была написана. Наверное, поэтому с таким нетерпением ожидаю его следующую книгу, которую, надеюсь, он составит из цикла интервью, сделанных в рамках большого проекта под названием «Тридцать лет без СССР». Этот проект осуществлялся в двух версиях – литературной и визуальной. Но, как мне кажется, его итогом должна стать книга – у нее больше шансов сохраниться в истории. Размышления людей, записанные В. Лошаком, людей, не просто проживших рядом с нами эти три десятка лет, но и в немалой степени определивших их содержание, многое прояснят для потомков.
В. Игнатенко, новый руководитель ОТР, предложил В. Лошаку стать ведущим программы «Очень личное», когда работа над проектом «Тридцать лет без СССР» подходила к завершению. Они взаимно дополняли друг друга. Думаю, что в «Очень личном» пригодился опыт работы в «Огоньке», журнале, который умел рассказать о больших линиях истории через судьбы конкретных людей. «Очень личное» – именно такая программа.
Интервью сегодня – один из самых востребованных жанров журналистики. Количество профессионалов и любителей, которые на разных платформах ведут беседы с представителями практически всех социальных групп нашего Отечества, поражает воображение. Но далеко не все из них способны талантливо слушать собеседника, еще меньшее число готово к процессу его познания. Чаще всего они готовы сказать: «Я слышу». Крайне редко: «Я понимаю». Виктор Лошак слышит и понимает.
Апрель 2022
Две Бесконечности
Репортаж о вечере в Центральном доме актера имени А.А. Яблочкиной, на котором в чествовали Александра Анатольевича Ширвиндта и представляли его новую книгу «Отрывки из обрывков», можно было бы назвать по-разному.
Например, «Песни о Ширвиндте». Потому что, как и положено на торжествах, в честь выдающегося театрального деятеля, впоследствии именуемого писателем, был исполнен ряд важных вокальных произведений. Детский хор «Увертюра» под руководством О. Островской вместе с симфоническим оркестром «Менделеев Филармоника», которым дирижировал Е. Рубцов, начал этот вечер бессмертным творением Серафима Туликова «Родина». Александр Жигалкин, один из директоров ЦДА, который блестяще справился с ролью ведущего, вместе с Сергеем Плотовым лишь слегка поправили слова: «Ширвиндт, тебе мы песню поем…» Звонкие детские голоса уносили эту осанну прямо к небесам. А завершил трехчасовой марафон музыки и слова Андрей Максимков, который вместе с тем же С. Плотовым предложил счастливой и разомлевшей публике не менее монументальное сочинение, подводящее итог всему, что было сказано за этот вечер. Имя Ширвиндт, преобразуемое в некоторых куплетах в «Ширвиндт – ты», вселяло бессмысленную надежду на то, что каждый из нас может носить эту фамилию, но никогда не сможет стать Александром Анатольевичем.
Этим заметкам легко было бы придумать и другое название – к примеру, «Клубная жизнь». Честно говоря, давно не видел в Центральном доме актера такого стечения профессиональной публики, которая, похоже, искренне радовалась друг другу. И знакомых лиц в зале было куда больше незнакомых. Разумеется, нас всех собрал любимый писатель, представляющий свою новую книгу, – как известно, друзья моего друга – мои друзья. Но в театральном сообществе такие простые максимы не работают. Они в состоянии вызвать лишь наигранную приветливость. Но в данном случае все было не так. Радовались тому, что давно не виделись. Что собрались в привычном для себя месте, в котором было тепло и уютно в любые непростые времена. Где шутки, свойственные театру, делали жизнь добрее, а их творцов увереннее. И поэтому неслучайно Константин Райкин прочитал для героя этого вечера стихотворение Давида Самойлова «Скоморохи»: «Народу надежду внушат скоморохи / И смехом его напитают, как млеком. / Воспрянет старуха с козой на аркане, / Торговые люди, стрельцы, лесорубы, / И даже боярин в брусничном кафтане. / И ангелы грянут в небесные трубы». Чтобы снизить эмоциональный накал зрительского восторга, Александр Анатольевич напомнил о других строках Д. Самойлова, которые он процитировал в своей книге по праву личного знакомства с их автором: «Увы! Наш путь недолог! / И помни: как халтуру / Господь нас спишет с полок / И сдаст в макулатуру».
А после этого начал рассказывать о тех непревзойденных капустниках и их авторах, которые сочиняли в 60 – 70-е годы прошедшего столетия в самых разных творческих клубах двух столиц. Эти воспоминания лишь частично разбросаны по страницам разных книг нашего писателя, но надо сказать, что его устное творчество не уступает литературному. Тут бы добавить, что порой и превосходит его, – но воздержусь от капли яда, присущей театральным критикам. Просто потому, что Ширвиндт ответит на это куда более изобретательно и жестко. К тому же вокруг его литературного творчества уже сложилась группа фанатов, к которым могу причислить и себя. Но ярче всех восторг его писательским даром выразила Виктория Токарева. Неожиданно позвонив ему, она сказала: «Шура, привет, это Токарева. Я тут книжку твою прочитала. Что я могу тебе сказать? Ты просрал свою жизнь. Чем только ты не занимался, а надо было писать». Представление «Отрывков из обрывков» украшали первоклассные артисты: В. Кожухарова, Н. Рожкова, А. Колган, А. Олешко, П. Налич, Б. Струлев, Е. Маргулис, Ф. Добронравов, В. Маленко… Ну где, кроме как в творческом клубе, их можно собрать вместе?
Есть еще один вариант названия: «Шура – идеал человека»! Так решил выдающийся советский, а потом российский драматург и поэт Александр Володин. Повторю всем известную интерпретацию этого текста, рассказанную Ширвиндту самим Володиным. Когда его прочитал внук Александра Моисеевича, то в его детской версии слова эти звучали следующим образом: «Шура и делал человека!» Что вполне справедливо, так как всю жизнь Шура делал самого себя, своих детей, внуков и правнуков, а кроме того, бесчисленное количество учеников, лишь малая часть которых смогла поместиться в зрительном зале. Правда, было бы неверно не отметить, что самого Шуру «делала» и его жена, Наталья Николаевна Белоусова.
Но в конце концов решил использовать для названия слова самого писателя. Он сказал не без грусти в самом начале вечера: «Если количество прожитых мною лет – 88 – повернуть на девяносто градусов, то получится два обозначения бесконечности». Бесконечность сродни бессмертию! А о чем еще может мечтать творческий человек! Но Ширвиндт при всей хрупкости своего внутреннего мира, который он защищает кажущимся цинизмом
