Глава 39. Стрела

6 июля 1774 от Сошествия восточнее Реки

Окрестности ложа XVIII Дара богов

— Милорд, — Джемис придержал коня, поджидая лорда, — отчего вы думаете, что мы догоним этих людей? Прошел почти месяц, они должны быть очень далеко.

Впереди шел Стрелец — трусил уверенной рысцой, изредка задерживаясь, чтобы навострить нос и принюхаться. Целый месяц назад здесь проскакал вражеский отряд, но оставил по себе след, до сих пор ощутимый для собачьего нюха: конский навоз.

За Стрельцом ехал Джемис. На всякий случай он присматривался к тропе и окружающим деревьям, порою замечал следы копыт или сломанные ветви, или пресловутые кучи навоза, и всякий раз убеждался, что пес идет верной тропой.

Замыкал группу Эрвин. Ему также повезло оказаться верхом. После боя враги увели всех лошадей, мулов и ослов отряда, так что Эрвин лишился средств передвижения. Но к его счастью, чья-то пегая кобыла испугалась сражения и сбежала в лес. Джемис встретил и поймал лошадь прежде, чем она досталась волкам. Теперь лорд Ориджин следовал за воином, восседая на спине этой самой пегой кобылы.

— Я полагаю, они стоят лагерем в двух днях пути от нас, — сказал Эрвин. — Нужно лишь найти.

Воин воззрился на лорда с явным удивлением, и Эрвин сказал:

— Привыкайте думать, Джемис. Весьма полезная привычка. Нас атаковали, чтобы сохранить тайну Дара, правильно?

— Конечно, милорд.

— А когда, по-вашему, противник узнал, что мы подходим к Ложу?

— Сложно сказать. Смотря где у них расставлены наблюдательные посты.

— Враг стоит восточнее Реки, в заведомо безлюдных местах. Кто бы ни явился сюда, он придет через Реку. Так за чем же наблюдать, как не за Рекой?! Мы явились, стали лагерем на том берегу, принялись валить деревья, жечь костры. Часовые врага заметили нас и принялись следить. Когда мы начали переправу, часовые помчались к командиру с докладом. От Реки до Ложа — два дня ходу. Плюс день переправы — три. Значит, за три дня вражеский часовой успел добраться до своего лагеря с известием, а затем ударный отряд примчался к Ложу. От Ложа до вражеской стоянки — полтора-два дня пути.

Джемис уважительно хмыкнул. Спросил:

— По-вашему, милорд, почему они поступили так странно: оставили зимнюю стоянку, но не ушли в Поларис, а стали новым лагерем всего в двух днях пути?

— Ложе — тревожное место. Я бы тоже не задерживался возле него сверх необходимого. Если вы спускались туда, то видели кости на дне. Выпотрошив Дар, они предпочли отойти подальше. А почему не вернулись в Поларис — об этом предлагаю спросить их самих, когда встретим. Они пробыли в новом лагере всю весну и начало лета… есть поводы верить, что они все еще там.

Всадники продолжили путь по лесу.

Овчарка, бегущая впереди, дала бы знать, учуяв свежий запах человека или услыхав движение. Так что можно было не опасаться внезапно наскочить на засаду. Собственно, и причин устраивать ловушки на этой тропе у врагов не имелось: они прошли здесь почти месяц назад, оставив за собою лишь мертвецов. Так что северяне пустили лошадей быстрым шагом, а когда позволяла тропа, переходили на рысь.

Миновал день. Эрвина, как и каждый день после выздоровления, терзал неестественный голод. Истощенное тело жаждало восстановить силы. Всю дорогу он грыз сухари и лесные орехи, но не пожелал тратить времени на привал. Вечером Джемис подстрелил зайца. Выбрав укромную ложбинку, чтобы огонь не был заметен издали, разложили костер. Эрвин едва не захлебнулся слюной, ожидая, пока мясо изжарится. Стрелец ожидал кушанья с тем же нетерпением, поскуливал и высовывал язык, с которого капала слюна. Эрвин в два счета проглотил свою долю еще полусырой зайчатины, отдал собаке кости и тут же начал клевать носом.

— Здесь нельзя спать, милорд, — покачал головой Джемис.

Эрвин сам понимал, что нельзя. Заставил себя подняться, и они двинулись в сторону от тропы, тщательно маскируя следы. Удалившись на полмили от места привала и миновав малинник, Джемис сказал:

— Переночуем тут.

Расстояние давало повод рассчитывать, что их не найдут ночью, даже если обнаружат следы костра, а кусты не дали бы никому подкрасться неслышно. Эрвин лег на расстеленный плащ и пробормотал уже сквозь полудрему:

— Разбудите, когда придет моя очередь…

Он уснул мгновенно.

А когда Джемис потеребил его за плечо, солнце уже сияло.

— Вы дежурили всю ночь?.. — поразился Эрвин. — Мы ведь должны были чередоваться!

— Вам сон нужнее, чем мне, — воин выразительно глянул на ключицу лорда, под которой заживала рана.

— Я приказывал разбудить меня.

— Простите, милорд, я не понял, что это был приказ.

— Благодарю вас.

Эрвин выспался и чувствовал в себе столько сил, сколько еще не было в его теле со дня ранения. Позже он не раз вспоминал великодушие Джемиса, давшего ему отдохнуть. Вероятно, это спасло Ориджину жизнь.

Они возвратились ко вчерашней тропе, заново отыскали старые следы вражеского отряда и двинулись по ним. Прошел час, второй, третий — и лес поредел, стал как будто светлее.

— Подождите здесь, милорд.

Джемис поручил коней заботам Эрвина и пешком двинулся на разведку. Вскоре вернулся с известием:

— Тропа выходит на вырубку.

— В смысле, там вырубили лес?.. — поразился Эрвин.

— Подчистую. Несколько акров земли голые — одни пеньки торчат. Если выйдем туда, нас будет видно за полмили. Нужно обогнуть этот участок.

— В какую сторону?

— На запад, — указал Джемис. — Среди пеньков заметны следы, шли туда.

Избегая открытого пространства, они двинулись вдоль вырубленной полосы на запад. Теперь шли пешком: воин с овчаркой впереди, высматривая возможные засады, Эрвин с лошадьми — в сотне шагов позади него. Вырубка окончилась, но вскоре началась новая. С востока в Реку впадала притока, вдоль нее и шла полоса пеньков. Кто-то методично валил лес и сплавлял речушкой на запад. Люди, нашедшие дар, строили здесь что-то.

Ближе к полудню им встретился пригорок, на котором обосновались ясени и кусты папоротника. Решено было оставить коней и Стрельца внизу, а самим подняться на холм, чтобы высмотреть дальнейший путь. То, что они увидели с вершины, заставило Джемиса удивленно присвистнуть.

Эрвин спросил:

— Мне это мерещится?..

— Нет, милорд, — качнул головой воин. — Мы оба это видим.