— Убийца, она убила моего сына, а идиот судья выпустил ее — вот кто она!

Капитан Алессандро вытянулся во весь рост.

— Проваливай, — сказал он холодно. — Ты меня скоро рассердишь. Я встречал всяких хулиганов на своем веку. Большинство из них были бедными глупыми подростками из захолустья. Первый раз я встречаю большого, важного, влиятельного человека, который так же глуп и злобен, как пятнадцатилетний правонарушитель. Может, Уэстфилд, Северная Каролина, у тебя в кармане или так, по крайней мере, тебе кажется. У меня в городе у тебя в кармане и сигарного окурка нет. Проваливай отсюда, пока я тебя не привлек за приставание к офицеру полиции при исполнении служебных обязанностей.

Кинсолвинг проковылял, шатаясь, к двери и схватился за ручку, хотя дверь была широко открыта. Алессандро проводил его взглядом. Он медленно сел в кресло.

— Крутовато вы с ним, капитан.

— Ничего страшного. Если то, что я сказал, заставит его еще раз взглянуть на себя со стороны — ну его к черту!

— Нет, такого не заставит! Я могу идти?

— Да, Гобл отказался дать показания. Сегодня он уже возвращается в Канзас-Сити. Мы что-нибудь пришьем этому Ричарду Харвесту, но что проку? Мы посадим его за решетку на какое-то время, но для таких дел найдется еще сотня Харвестов.

— Что мне делать с Бетти Мэйфилд?

— Мне сдается, что вы это уже сделали, — сказал он спокойно.

— Мне нужно знать, что случилось с Митчеллом, — сказал я еще спокойнее.

— Я знаю лишь, что он уехал. Это еще не повод для полицейского расследования.

Я встал. Мы обменялись недружелюбными взглядами. Я вышел.

Глава 24

Она по-прежнему спала. Мой приход не разбудил ее. Она спала, как маленькая девочка, беззвучно, с безмятежным выражением лица. Я задержал на ней взгляд, потом закурил и вышел на кухню. Я поставил кофе на огонь, вернулся в комнату и сел на постель. Моя записка по-прежнему лежала на подушке рядом с ключами от машины.

Я нежно потряс ее. Она открыла глаза и заморгала.

— Который час? — спросила она, потягиваясь. — Господи, я спала как убитая.

— Пора одеваться. Кофе уже готов. Меня сейчас вызывали в полицию. Ваш тесть в городе, миссис Кинсолвинг. — Она подскочила и впилась в меня глазами, не дыша. — Его как следует отшил капитан Алессандро. Он не сможет повредить тебе. Этого ты боялась?

— Он… он сказал, что произошло в Уэстфилде?

— Для этого он и приехал. Совершенный псих — того и гляди самому себе вцепится в глотку. А насчет этого… — ты это сделала или нет? То, что он говорит?

— Нет, — ее глаза яростно сверкнули.

— Сейчас это не играет роли, в любом случае. Но эта ночь меня не так бы радовала. Как дознался Митчелл?

— Он случайно оказался там или где-то рядом. Господи, газеты были полны этим в течение недель. Узнать меня было нетрудно. Разве в местных газетах об этом не писали?

— Наверное, писали, хотя бы из-за необычного исхода суда. Если писали, я пропустил. Наверно, кофе уже готов. Как ты пьешь?

— Черный, без сахара.

— Хорошо. У меня нет ни сливок, ни сахара. Почему ты назвалась Элеонорой Кинг? Нет, не надо отвечать. Я дурак. Конечно, старый Кинсолвинг знал твое девичье имя.

Я пошел на кухню и налил нам обоим по чашке кофе. Я подал ей кофе в постель, а сам сел в кресло. Мы посмотрели друг на друга и снова стали чужими. Она поставила чашку.

— Прекрасный кофе. А сейчас посмотри, пожалуйста, в другую сторону, пока я оденусь.

— Конечно. — Я взял книжку со стола и сделал вид, что читаю. Это был детектив, где описывалась какая-то мертвая голая женщина со следами пыток на теле. Тем временем Бетти ушла в ванную. Я бросил книжку прямо в корзину для бумаги, поскольку помойного ведра под рукой не было. Потом я задумался о том, как по-разному ведут себя женщины в любви. Одни отдаются с такой самозабвенностью, как Элен Вермильи, что даже не думают о своем теле. Другие помнят и все время хотят прикрыться. Я вспомнил девушку в рассказе Анатоля Франса, которая настаивала на том, чтобы снять чулки. В чулках она чувствовала себя потаскушкой. Она была права.

Когда Бетти вышла из ванной, она выглядела как только что открывшаяся роза. Косметика — верх совершенства, глаза сияли, каждый волосок точно на своем месте.

— Отвези меня, пожалуйста, в отель. Я хочу поговорить с Кларком.

— Ты влюблена в него?

— Я думала, что я влюблена в тебя.

— Это был просто плач в ночи, — сказал я. — Не будем делать из этого сенсацию. Хочешь еще кофе?

— Нет, спасибо, только не натощак. Неужели ты никогда не влюблялся? Не хотел быть с одной женщиной изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год?

— Пошли.

— Как может такой жесткий человек быть таким нежным? — спросила она с удивлением в голосе.

— Если б я не был жестким, меня не было б в живых. Если бы я не мог быть нежным, мне бы не стоило быть в живых.

Я подал ей плащ, и мы вышли к машине. По пути в отель она молчала.

Когда мы приехали, я въехал на знакомую стоянку, вынул пять сложенных чеков из кармана и протянул ей.

— Надеюсь, они в последний раз переходят из рук в руки, — сказал я. — Иначе их просто не примут к оплате. — Она посмотрела на них, но не взяла.

— Я думала, это твой гонорар, — сказала она довольно резко.

— Не спорь, Бетти… Ты прекрасно понимаешь, что я не могу взять у тебя денег.

— После этой ночи?

— После ничего. Я просто не могу взять. Я ничего для тебя не сделал. Что ты собираешься делать? Куда ты теперь двинешься? Сейчас ты в безопасности.

— Не представляю. Что-нибудь придумаю.

— Ты влюблена в Брандона?

— Может быть.

— Он бывший гангстер. Он нанял бандита запугать Гобла. Этот бандит чуть не убил меня. Неужели ты можешь любить такого человека?

— Женщина любит мужчину. А не его работу. И, может, он этого не хотел.

— Прощай, Бетти. Я сделал все, что мог, но этого было мало.

Она медленно протянула руку и взяла чеки.

— По-моему, ты совсем шальной. По-моему, ты самый шальной человек на свете.

Она вышла из машины и удалилась быстрыми, как всегда, шагами.

Глава 25

Я дал ей время пройти сквозь вестибюль и подняться в свой номер. Затем я сам вошел в гостиницу и вызвал мистера Кларка Брандона по внутреннему телефону. Явонен