Шрифт:
Закладка:
Так, в кафе «Griensteidl» в апреле 1891 года состоялась первая встреча драматурга Германа Бара и юного Гофмансталя. «Лорис»{111} буквально потряс Бара сначала своим сочинением, присланным в редакцию, а затем и возрастом: Бар ожидал увидеть перед собой убеленного сединой писателя в строгом костюме, широкополой шляпе и очках, а к столику неожиданно подошел мальчуган в коротких брюках. Эту историю со слов самого Бара Цвейг приводит в мемуарах: «Неожиданно к его столу легким шагом подошел стройный, еще безусый гимназист в коротких подростковых брюках и отрывисто произнес высоким ломающимся голосом: “Гофмансталь! Я и есть Лорис”. Даже годы спустя Бар волновался, рассказывая о том, как он был ошеломлен. Сначала он не захотел поверить, что подобным искусством, подобной широтой и глубиной видения, таким поразительным знанием жизни владеет гимназист, который еще и не начал ее». Артур Шницлер, в тот апрельский вечер также присутствовавший в кафе, записал в дневнике, что впервые в жизни беседовал с гением.
Не сохранившееся до наших дней венское кафе «Griensteidl» было открыто на первом этаже трехэтажного дворца Дитрихштайн в 1847 году, за несколько месяцев до первой европейской революции. Цвейг не случайно называл это место «резиденцией молодой литературы», ведь спустя 43 года после открытия именно там Герман Бар основал литературное движение «Молодая Вена» и стал его самопровозглашенным руководителем и вдохновителем. В «Griensteidl» за небольшими мраморными столиками регулярно встречались люди особого склада мышления и характера, пионеры венского модернизма, бросившие вызов моралистической традиции литературы уходящего века. Поэты, писатели, композиторы, редакторы, в числе которых были Феликс Зальтен, Рихард Бер-Гофман, Карл Краус, Гуго фон Гофмансталь, Рауль Ауэрнхаймер, Петер Альтенберг, Артур Шницлер (порой встречи собирали более тридцати участников), в силу своих талантов и возможностей вдохнули новый кислород, «новую жизнь в умирающую нравственную и политическую традицию». Герман Бар называл их заседания «Платоновской Академией», венцы дали им определение «литераторы кофейни», а Цвейг писал, что лучшие представители этого течения, пользуясь палитрой художественных средств, «впервые смогли придать самобытной австрийской культуре европейское значение». Сам Цвейг в силу своего юного возраста к составу группы «Молодая Вена» не принадлежал, однако наряду с Робертом Музилем, Йозефом Ротом и Эдён фон Хорватом стал последователем литературного модернизма.
«Друзья? На самом деле мы не друзья – мы просто не заставляем друг друга нервничать», – с немалой долей иронии однажды скажет Рихард Бер-Гофман о своих единомышленниках. Удобнее всего им было встречаться в бильярдной и основном зале «Griensteidl» на площади Святого Михаила – Михаэльплац, 2. Но нередко обсуждения происходили и в холостяцкой квартире Шницлера, и в домашней библиотеке Бер-Гофмана, где звучал хор обсуждений, дискуссий, споров, поднималась волна новых идей в пользу произведений современных художественных течений – символизма, импрессионизма, декаданса.
Через четыре года Герман Бар наладит в Вене выпуск еженедельной газеты «Время» («Die Zeit»), на страницах которой станет излагать принципы группы. Но уже зимой 1897 года дворец Дитрихштайн в ходе реконструкции площади снесут и сподвижники венского модерна переместятся в не менее чудесное кафе «Central», где продолжат собираться, пусть и совсем недолго.
Все-таки Бертольт Брехт не ошибался, когда говорил: «Вена – это город, который был построен вокруг кофеен». Кафе «Central» и «Herrenhof», располагавшиеся в нескольких шагах друг от друга на одной четной стороне Херренгассе (дома 14 и 10 соответственно) – еще два престижных венских «дома», где писатели, художники, музыканты, скульпторы, революционеры, миллионеры насыщенно проводили время от зари до зари.
«Заботы? Не все ли равно, какие – иди в кофейню!
Она не смогла прийти на свидание, пусть даже по очень серьезной причине? – В кофейню!
Башмаки износились? – В кофейню!
Получаешь четыреста в месяц, а тратишь пятьсот? – В кофейню!
Бережешь каждый грош и на всем экономишь? – В кофейню!
Ты канцелярский служащий, а когда-то мечтал стать врачом? – В кофейню!
И ни одна не способна тебя понять? – В кофейню!
Все люди мерзки и внушают отвращение, но без них никак невозможно? – В кофейню!
Везде закрыт кредит? – В кофейню!»{112}
Так писал «венский Диоген» поэт Петер Альтенберг{113} во славу знаменитых венских кофеен. На рубеже веков он получал письма только на адрес кафе «Central», считая его своим домашним адресом, рабочим кабинетом и прачечной. Каждый день он неизменно сидел за одним и тем же столиком в окружении вороха бумаг и закапанной старой чернильницы, отвечал на почту, вздыхал от неразделенной любви и писал «картинки настроений», вошедшие потом в его декадентские сборники и книжки прозаических миниатюр. Если сегодня в Вене посетить «Central», то при входе вас обязательно встретит выполненный из папье-маше манекен Петера Альтенберга. По-прежнему, как и много лет назад, поэт встречает гостей своим уставшим взглядом и мысленно провожает до выхода каждую красивую гостью. Хорошо известно, что он боготворил и был влюблен в супругу архитектора Адольфа Лооса Лину, часто приходившую вместе с мужем в это удивительное заведение.
Знаменитая муза, натурщица, журналистка Эа фон Аллеш (Ea von Allesch, 1875–1953) носила титул «некоронованной королевы «Central». Ее первый муж, пианист из Англии, погиб на фронте, а второй, будущий немецкий психолог Йоханнес фон Аллеш, получил нервный срыв в 1916 году вскоре после свадьбы. После этого именно в «Central» прекрасная Эа завела роман с писателем Германом Брохом, который был младше на 11 лет. Вся Вена обсуждала их любовные отношения: «Мы ежедневно просиживали там часами, и ничто не ускользало от нас». Но стоит отдать должное коллегам, никто из них на данный счет публично не распространялся – исключительно в кулуарах и шепотом. После войны Брох не без протекции подруги станет рецензентом популярного издания «Moderne Welt».
* * *
Поражает, когда пытаешься представить неисчислимое количество журналов и газет, одновременно раскрытых перед завсегдатаями «Central», людьми разных национальностей, часами сидевшими за любимыми столиками, пуская облачка дыма от дорогих заграничных сигар. Посетители только этого кофейного рая ежедневно имели доступ к четверти тысячи ведущих печатных изданий на 22 языках. Цвейг с полным основанием свидетельствует, что в «Central» «имелись комплекты всех венских газет, и не только венских, но и немецких, а также французских, английских, итальянских, американских; получали здесь и крупнейшие литературные и художественные журналы мира, “Меркюр де Франс” не реже, чем “Нойе рундшау”, “Студио” и “Берлингтон-мэгэзин”»{114}.
Среди постоянных посетителей бывал и Лев Троцкий, живший в Вене под своей настоящей
