с дружкой. Как будто в непонятках по ситуации. Слова Степаныча о том, что в банкетный зал зашел лидер кладбищенских, сделали картину окончательно понятной для меня. Братва ждала столичного авторитета, вот и повскакивала с такой прытью, будто им в задницы вставили кол. Но вместо авторитета из Москвы зашел ростовский вор. Вот они и переглядывались, чтобы смекнуть — может, правильнее обратно присесть? Однако никто садиться не спешил. Братва хорошо знала, что за ферзь Михалыч — он был уважаемым человеком в блатном мире еще до того, как с ног на голову перевернулся мир социалистический и начались лихие 90-е, переиначившие правила криминала. Вор в законе, старой формации и взглядов, участник «сучьей войны», развернувшейся в лагерях в сталинские годы. И несмотря на то, что его позиция серьезно различалась с блатными новой формации, «переворот» москвичи задумали именно в тот момент, когда Михалыч отбывал срок в местах не столь отдаленных. Пока вор пребывал у Хозяина, его бразды правления ослабли, и новички хотели этим воспользоваться. И, судя по открытым ртам и выпученным глазам москвичей, появление Михалыча спутало им все карты. Никто не ожидал, что вор выйдет на свободу не то что в ближайшие месяцы, но даже и годы. Я слышал в «Спартанце», что срок у Михалыча был значительный и далеко не первый.

Но я видел его сейчас перед собой. Что тут можно предположить? Скорее всего, Михалыч не освобожден, а заплатил за такую «прогулку» из ИК в Сочи кому надо и кто такие вопросы решал. То, что было невозможно в Союзе, в РФ образца девяностых годов (и нулевых, кстати, тоже) стало дополнительной «опцией» для арестантов. Хочешь проветриться во время срока за пределами колонии — пожалуйста, бабки только заплати. Всему свой ценник.

Марк при виде Михалыча тоже обомлел, как будто растерялся. Но, надо отдать ему должное, быстро взял себя в руки и двинулся навстречу вору, нацепив самую гостеприимную улыбку. Протянул руку вору метра за три до того, как подошел, и почтительно указал Михалычу на стол, где сидели кладбищенские во главе с Демидом.

Демид наверняка знал о том, что Михалыч навестит турнир вместе с лидером москвичей, о котором говорил Марк. Поэтому он единственный в зале не пучил глаза, не вскакивал с места, а терпеливо дождался, когда старый вор подойдет к столу кладбищенских. Но мне что-то подсказывало, что Демид точно так же, как и остальные, скорее рассчитывал увидеть московского авторитета. И не поднялся по той причине, что не хотел высказывать столичному ферзю уважение.

Когда Михалыч подошел, Демид уже поднялся, и они обнялись. После старый вор присел на свое место и отмахнулся от Марка, как от навязчивой мухи. Демид начал что-то живо объяснять Михалычу, тот слушал. Потом Демид указал в мою сторону, и взгляд старого вора впился в меня. Причем глаза в глаза. Смотрел Михалыч так, что у меня по телу пробежали мурашки, и я даже на несколько секунд забыл, где нахожусь. Я думал, что меня подзовут к столу для знакомства, но этого не произошло. Посмотрев так на меня несколько секунд, вор кивнул, будто бы удовлетворенно.

Братва не успела опомниться, как в банкетный зал зашел второй авторитет. Блондин, куда моложе Михалыча, коротко стриженный, в строгом костюме и тщательно выбритый. Внешне этот мужик смахивал на популярного сейчас Дольфа Лундгрена. Костюм сидел на этом человеке как влитой, я сразу увидел в его обладателе спортивное прошлое.

Степаныч прищурился.

— Вот он, явился, козел… — прошептал тренер сквозь стиснутые зубы едва слышно. — Саша Вариант, выскочка, блин.

Мне сразу стало понятно, что речь шла о лидере москвичей. Его-то и ждала братва в банкетном зале. Чтобы не выглядеть оконфузившимися идиотами, раз они уже почему-то стояли, братва стала хлопать появлению авторитета. Должны же они были хоть как-то подчеркнуть, что старого вора и своего авторитета по-разному встречают, а голь на выдумку хитра, как известна. Марк, как болид после пит-стопа, рванул к новому гостю. Они поздоровались, а потом Марк несколько секунд что-то рассказывал Саше Варианту. Хотя почему «что-то», вполне себе понятно, что — он извещал москвича, что Михалыч здесь. Я даже видел, как менялось лицо у москвича.

Дослушав, он хлопнул Марка по плечу. Двинулся к столу кладбищенских. И подал руку Михалычу. Тот пожал в ответ — но пожал, не вставая. Не знаю, можно ли было это расценивать, как жест неуважения к москвичу, или это было связано с почтенным возрастом Михалыча. Но что было, то было. Авторитет из столицы жал руку сидящему вору и никак на это не отреагировал. Однако Саша Вариант вовсе не подал руку Демиду. Правда, и тот остался сидеть за столом. Каждое их движение видели все в зале. Напряжение так и витало в воздухе, складывалось впечатление, что запущена бомба замедленного действия. И сейчас таяли последние секунды перед тем, как в ресторане «Рубин» конкретно рванет. Я предположил, что точкой, после которого случится «бабах», станет финал сегодняшнего турнира.

Тем временем, в ринг вышел ведущий, которого туда в тревожной тишине чуть ли не силком выволок Марк. Ведущий впервые за сегодняшний вечер выглядел взволнованным, разом превратившись в студента, которому предстоят выпускные экзамены. И вместо зрителей в зале — строгие экзаменаторы.

— Поприветствуйте наших уважаемых гостей, которые прибыли на финал турнира, — запел соловьем этот парень.

Пока зрители хлопали, появились официанты, которые начали по десятому кругу разносить спиртное. Я поймал на себе взгляд Саши Варианта, который вслед за Михалычем внимательно изучил меня. Видя, что на меня пялится столичный авторитет, Степаныч подшагнул так, что перекрыл Варианту обзор.

— Самый жестокий человек, которого мне доводилось знать, — сухо прокомментировал Степаныч. — Вообще никакого понятия, живет по желанию и прихоти… под себя подминает всех, чисто по беспределу. Кто сильнее — тот и прав.

Я никак не ответил. Пусть ростовские и москвичи хоть сожрут друг друга, мое дело — выйти в финал и положить Ржавого. Следовало помнить, что я здесь прежде всего как спортсмен. Это моя роль. Да, вид спорта, по которому я выступаю — специфический, но такой, какой есть. Тем более, ведущий уже начал вызывать финалистов к выходу на ринг.

* * *

— Никто не ожидал увидеть его в финале нашего турнира! — распинался ведущий. — Несмотря ни на что, ему удалось проложить себе дорогу в главный бой этого вечера!

Все взгляды были устремлены на меня. Собственно, сейчас шло мое представление.

— По прозвищу Боец! Встречайте.

Моя братва за отдельным столом начала шуметь и аплодировать. Остальные присутствующие молчали. Вернее, поначалу раздались жидкие аплодисменты, но если они и были, то быстро стихли. Братве явно понравились мои выступления в предыдущих схватках, но сейчас поддерживать кладбищенского не захотел никто, кроме моих братков. Кладбищенским который раз указывали, что им здесь не рады и поддержки от остальных не стоит ждать. Тем более теперь, когда в зале лидеры группировок.

— Просто покажи весь свой потенциал, — напутствовал меня Степаныч, заканчивая разминать мне воротниковую зону.

Я поднялся со стула и пошел к рингу, опустив взгляд в пол. Сейчас ни в коем случае нельзя отвлекаться, следует быть максимально сосредоточенным. Когда я оказался внутри ринга, ведущий перешел к объявлению моего соперника.

— Противостоять Бойцу будет признанный мастер единоборств. Он не оставляет противникам шанса и нацелен забрать наш главный приз. Поприветствуйте — Р-р-ржавый!

Выход Ржавого я не видел, потому что не стал отвлекаться, прыгая на месте, чтобы войти в бой разогретым. Но зал предсказуемо взорвался и долго не утихал. Однако когда соперник оказался в ринге, я перестал прыгать и поднял глаза, вонзив взгляд в Ржавого. Понятно, что я тут же перехватил его жесткий взгляд.

— Прошу на середину наших финалистов, — ведущий пригласил нас в центр ринга, чтобы мы поприветствовали друг друга.

Однако ни я, ни Ржавый не сдвинулись со своих мест. Рукопожатия и прочие формальности сейчас совершенно ни к чему. Все, что следует сказать, мы с Ржавым скажем друг другу в ринге. Обмен взглядами был довольно напряженный. Я чувствовал в глазах Ржавого уверенность и силу. Но одновременно видел, что как соперника он оценивает меня по достоинству. И это несмотря на значительный перевес со стороны оппонента и отсутствие у этого моего тела спортивных регалий. Ни о какой недооценке, как