Числа 20—21-го прибыл в Жмеринку посланный от Винницкого Ревкома к члену Областного Исполкома Советов с сообщением, что нашим войскам пришлось отступить на окраину города и окопаться и что Ревком требует срочно выдвинуть артиллерию. Не теряя времени, мы, прямо с вокзала, взяли извозчика и отправились в село, за 18 верст от Жмеринки, где по наведенным справкам «кажется, стоит» артиллерия 2-го гвардейского корпуса. Поехали, как говорил мой спутник, «на ура».

Приехали вечерком и остановились у первой хаты, при въезде в село. Хозяйка, вдова-солдатка, немного косилась на нас, но все же согласилась дать ночлег. Из разговоров с ней узнали, что в селе стоит артиллерийская бригада 2-го гвардейского корпуса и «солдатик» из бригадного комитета берет у нее молоко и скоро должен прийти. Видим, что приехали не напрасно, хотя и «на ура» – войска есть, а остальное уже за нами.

Скоро пришел обещанный комитетчик, потребовал мандаты, потолковали и узнали, что весь корпус расположен в ближайших селах, имеет 60 тысяч хорошо вооруженных солдат, что у них «верховодят» соц. – революционеры, которые засели в комитетах, что солдаты им не доверяют, что о большевиках слышали и многие им сочувствуют, но к ним в корпус большевики не приезжали. Попросили нашего «солдатика» привести к нам секретаря бригадного комитета, который, по его словам, сочувствует большевикам.

Через ½ часа пришел секретарь еще с одпим комитетчиком (рядовые солдаты), спросил какой партии, внимательно просмотрел мандаты и заявил, что сочувствует большевикам, но собрать комитет сейчас будет трудно, так как офицеры, входящие в бригадный комитет, будут отговариваться поздним временем – было уже больше 10 час. веч. Ушли… Ждем… И не скажу, чтоб спокойно. Наконец, в 2 час. пришел один из бывших у нас солдат и сообщил, что офицеры против собрания бригадного комитета, но солдаты-комитетчики заявили, что собрание комитета они созывают без согласия офицеров, входящих в комитет, и просят нас сейчас прийти. Идем… Темно так, что собственной руки не увидишь, а тут еще грязь невылазная и дождь льет как из ведра. Спешим, чтоб не заставить себя долго ждать, идем огородами, перелезаем через заборы, где нас встречают бешеным лаем взбудораженные псы, и буквально тонем в липких, холодных лужах. Наконец входим в желанную избу.

Весь бригадный комитет в сборе, солдаты встречают дружелюбно, выжидательно, офицеры сдержанно-беспокойно, всем своим видом стараясь показать, что они, собственно, в стороне. Сейчас же открывают заседание. Говорим, что, по поручению Областного Исполкома, объезжаем войска с целью информации – о действительной цели молчим, откладывая до общего собрания.

После небольшой беседы председатель собрания (солдат) предлагает на завтра на 9 час. утра созвать собрание всей бригады, указывает при этом, что собрания начальником разрешены и что «люди» уже знают о приезде представителей Областного Совета и, если комитет не согласится созвать бригаду, будут волноваться, и комитету тогда «несдобровать». На 10 часов утра следующего дня назначили собрание всей бригады, – голосовали только солдаты, офицеры воздерживались. Возвращаемся домой в сопровождении четырех комитетчиков-солдат и дружно беседуем. У ворот нашей избы секретарь комитета шепотом сообщает нам, что они решили поставить на ночь караул у нашей избы, «чтобы чего не устроили золотопогонники; мы предложили им действовать так, как они считают нужным. В избе застали «солдатика», суетливо хлопотавшего с хозяйкой у ярко пылавшей печи над приготовлением нам ужина. Почувствовали себя в родной среде, и беседа затянулась до вторых петухов.

Наутро, ровно в установленный час, пришли за нами посланные от комитета, и мы отправились на собрание. Туман, моросит холодный дождик, но площадь тесно заполнена серыми шинелями. Слышны добродушные замечания: «послухаем, послухаем, шо нам баба скажет». Взбираемся на фургон, который служит нам трибуной, осматриваем собравшихся и видим по их суровым лицам, что ждут они от нас не митинговой речи, а чего-то другого.

Первую половину доклада, носившую характер сухого, делового доклада – о политике Вр. Правительства, позиции различных партий в Советах и требованиях большевиков, – выслушивают в полном молчании, но с громадным интересом, вторую – сообщение о подготовительной работе Вр. Правительства и всех партий к Всероссийскому Съезду Советов – прерывают негодующими восклицаниями, конец доклада – призыв не оставаться пассивными и идти на поддержку рабочих и крестьян, борющихся за власть Советов, – покрывают дружными хлопками.

После доклада берет слово винницкий солдат (беспартийный) и простыми словами и глубоко взволнованным голосом сообщает о боях в Виннице и заканчивает просьбой: «Братики, поддержите нас, не допустите, чтоб нас расстреливали юнкера и офицеры, ведь мы восстали за трудовой народ». По мере того как он говорил, с трудом подыскивая нужные слова, лица слушателей загорались безумной ненавистью, невольно поднимались сжатые кулаки и вырывались негодующие восклицания: «мы не предатели», «своих не оставим», «покажем офицерской сволоте, кто сила».

После его выступления собрание решительно потребовало больше никому слова не давать и избрать тройку для организации выступления, – «не время митинговать, своих слышали уже не раз, собирайтесь, ребята, теперь нужно действовать» – раздавалось со всех концов густо заполненной площади.

Представитель одной из батарей потребовал слова для заявления и сообщил, что их батарея решила остаться нейтральной. Это сообщение не только не внесло колебаний, но как бы теснее сплотило остальных и только тверже укрепило в принятом решении. Раздавались ответные слова: «ваше дело», «слушайте золотопогонников, они же вас скоро к стенке поставят», «предаете своего брата», «эх, ребятушки, пожалеете!».

Дружно избрали трех человек, чтобы руководили сборами, а нас послали в ближайшее село, чтобы выдвинуть пехоту, наказывая нам: «Расскажите им, товарищи: народ темный. Постарайтесь, товарищи, а то мы без пехоты ничто, голыми руками нас возьмут».

Все собрание дружно, как один человек, принялось за подготовку выступления. И не успели мы столковаться с избранной тройкой насчет объезда частей корпуса, созыва Революционного Военного Совета из представителей всех частей корпуса и выработать директивы для тов. большевика, работавшего в корпусном комитете, как уже двуколка и верховые были готовы. И не прошло и получаса после закрытия собрания бригады, как мы выехали в следующее село, расположенное в 15 верстах.

Часть верховых выехала вперед, чтобы «собрать людей», и к нашему приезду весь полк уже был на церковной площади. Говорим, подстегиваемые опасениями, «а что, если откажутся выступить». Но чувствуем, как постепенно всех собравшихся спаивает единая мысль, единое желание. Представителю полкового комитета говорить не дали и встретили недоброжелательными возгласами: «Слушали уже вас, довольно голову морочить». По предложению делегатов из бригады, полк принял решение – по первому извещению выступить вместе с бригадой, а сейчас готовиться.

Мы поспешили в следующее село,