все четыре стороны. Где запахнет наживой — туда и нырнем. Со мной не пропадешь. А тут тебе делать больше нечего.

И впрямь — он снова опозорился перед всеми: перед Гульхайри, перед тетушкой Рисолат, перед дядей и его злобной женой. Разве он мог оставаться дома? Словом, он поручил свою судьбу Маннапу и оказался на стройке в пустыне. А теперь Маннап снова предлагает ему отправиться в путь... Когда-то кончатся его скитания?..

— Что это ты сник? — спросил Маннап.

Надыр снова лег.

— А что будет с Гуль?

Маннап опустился с ним рядом.

— Забудь ты про свою липучку! Я тебе таких девочек покажу — рехнешься! Захочешь луну — будет, как луна, захочешь солнце — будет, как солнце.

Засияла во тьме она — день блистает,

И сверкают стволов верхи ее светом.

Она блещет, как много солнц на восходе.

Сняв покровы, смутит она звезды ночи...

— Нет, ты скажи, что же будет с Гуль?

— Затвердил: «Гуль, Гуль»! Одна она на свете, что ли? Найдешь другую...

— Ты же читал как-то стихи про верность...

— Брось, старик. Это из книги, а ведь в книгах одно, в жизни другое. Никогда не доверяй женщинам, не верь их клятвам в верности. Все они хитрые, как лисы, вертлявые, как шакалы. Я больше тебя видел в жизни, больше знаю, старик...

Не будь доверчив к женщинам,

Не верь обетам и клятвам их;

Любовь являют притворную,

Обман таится в одеждах их...

— Опять Шекспир?

— На этот раз нет, старик... Ох и жаден я был до чтения! Сколько книг проглатывал! Но и книги, как выяснилось, надоедают. Чем больше ты знаешь, тем больше у тебя появляется забот. Так уж устроен мир. Мало счастливцев, которые живут без забот, весело и спокойно. Поэтому собирай манатки, старик... Как сказал Хайям:

Растить в душе побег унынья — преступленье,

Пока не прочтена вся книга наслажденья.

Лови же радости и жадно пей вино;

Жизнь коротка, увы! Летят ее мгновенья.

Так-то, старик... Пусть в этой жизни горюют другие, а мы давай заботиться только о радостях и о веселье...

Надыр хотел что-то сказать, но промолчал, заметив, что Маннап начинает раздражаться. В такие моменты прекословить ему было опасно.

— Послезавтра поднимаем якорь, не забудь!

Надыр повернулся на бок и, опершись на руку, глядел в сторону поселка, на освещенные окна клуба, в которых мелькали тени. Сегодня в клубе танцы... Маннап принялся за приемник, желая поймать какую-нибудь музыку повеселей.

В клубе собралась молодежь. Алеша играл на гитаре, напевал что-то себе под нос. Несколько пар лениво перебирали ногами посреди комнаты, стулья и скамьи в которой были сдвинуты к стенам.

Надыр нашел Гульхайри здесь.

— Гуль, можно тебя на минутку? Я уезжаю, Гуль... Если хочешь...

Гульхайри вскинула на него удивленные и испуганные глаза:

— Куда?

— Сам не знаю.

Вмешался Музаффар, случайно услышавший их разговор:

— Не слушай его! Это же противозаконно! Если все начнут уезжать, кто же останется на стройке?!

— Не твое дело! — отмахнулся от него Надыр. — Подумаешь, начальник выискался! Валяй отсюда!

— Не командуй! Хочешь уезжать — уезжай, а Гульхайри оставь в покое! Не слушай его, Гульхайри! Это все штучки Черного Дьявола. Он всех хочет совратить!

— Оставь нас вдвоем, — попросила девушка.

Музаффар отошел. Молодые люди вышли из помещения.

— Это правда? — спросила Гульхайри, глядя в глаза Надыру. — Правда, что этот подлец Маннап подбивает вас уехать? Даже неотесанная палка лучше плохого спутника. Ой, Надырджан, не доведет он вас до хорошего.

— Гуль!.. — пытался успокоить девушку Надыр.

Плечи ее вздрагивали, на глаза навернулись слезы.

— До каких пор будет он разлучать нас? До каких пор будет держать вас на аркане? И что вы прикипели к этому проходимцу?! Неужели вам необходима чья-то помощь? Почему вы не думаете о себе, почему не думаете о завтрашнем дне?

— Гуль...

— Я все время молчала, верила, что наконец-то вы проснетесь, освободитесь от этого спрута, который присосался к вам. А теперь я скажу, все скажу, можете обижаться на меня, мне все равно. Люди в глаза говорят, что я сумасшедшая, если свяжу свою жизнь с вашей, вы сделаете меня несчастной... Понимаете, какое горе ношу я в себе?! Или после собрания ваш ум вовсе прохудился?

— Гуль, забудь про собрание... Поедем со мной...

— А куда ехать, вы подумали? Или и меня хотите сделать бродягой вроде вашего дружка? Я непригодна к такой жизни, понимаете? — И Гульхайри разрыдалась, закрыв лицо руками.

— Гуль, ну Гуль, послушай меня... — Надыр взял ее за руку.

— Вы, как подгнившее дерево: стоит чуть подуть ветру, и вы валитесь. Нет, я не хочу походить на вас. Оставьте меня в покое. Так хорошо училась, все бросила, за вами поехала... Дура я, дура... Ладно, уезжайте, я остаюсь. У меня своя дорога, у вас своя. Я со своей дороги никуда не сверну...

— Гуль, но...

— Нет, нет, нет, не уговаривайте... Больше я за вами никуда не поеду!

Гульхайри со всех ног бросилась от Надыра. Молодой человек побежал за ней. Девушка остановилась возле кривого куста саксаула и горько плакала.

— Гуль, прости...

— Не трогайте меня. Отпустите! — Гульхайри вывернулась из рук Надыра. — Дура я, дура! Ничьих советов не слушалась, бросила институт... Только такая несчастная, как я, могла оставить дом, родных... Но теперь хватит! Идите, идите. Не разлучайтесь с этим подонком, он выведет вас к свету! Подарит все прелести жизни! Вы бесхарактерный, слабовольный человек, тряпка. Я хотела вырвать вас из пасти этого дьявола, копила деньги. Вот, возьмите. — Она вытащила пачку денег и протянула Надыру. — Хотите, с долгами рассчитайтесь, хотите, пропейте с вашим дружком. Мне все равно...

— Гуль! — закричал Надыр, не ожидая, что все может обернуться таким образом. — Что