А значит, Саша не узнает. И хорошо.

ГЛАВА 14

Дни выдались какими-то… проклятыми, иначе не назвать. С офисом для фонда я определилась, и продолжала разъезжать то с Денисом, то с его напарником по делам.

- Если хочешь, пусть тебя возит только Соболев, - предложил муж.

А я головой помотала, вспомнив слова Дениса о том, что лучше не дергать кота за хвост. Вернее, Дэн выразился так: «не зли этого пи*ора лишний раз», и добавил еще пару своих любимых словечек. Не терплю я матершину, всегда кривилась от этого. Можно ведь выразить те же эмоции более удобоваримо. Но Денис… черт, да пусть матерится. Мне это странным образом даже нравиться начало.

- Так что, Саш?

- Мне все равно, - пожала плечами. – Но тебе, видимо, нужно, чтобы только Денис меня возил, дорогой. Заводит тебя это, я понять не могу? Слышала, что есть такой сорт мужчин, которые любят свою женщину делить, - я прищелкнула пальцами, силясь вспомнить нужный термин. – Куколд, кажется. Так, милый?

Думала, Илья взбесится, но он лишь хмыкнул, поцеловал меня в щеку, и снова помрачнел. Второй день ходит сам не свой, но явно не из-за меня или Дениса. И дома почти не бывает, а если является, то лишь для того, чтобы переодеться, и пару раз меня уколоть.

Разгружает мозги таким образом? Хм, возможно. Странный он, а я, дура, раньше этого не замечала. Мать не понимала за ее рассуждения, спорила с ней, но ведь и сама также мыслила: не пьет, не бьет, работает, а не в танчики играет на продавленном диване – значит, золотой мужик. Если бы не его немногочисленные измены, я бы вряд ли решилась на развод так скоро.

Хотя… нет. Решилась бы. Встретила бы Дениса, и все бы закончилось точно также.

- Ладно, делай как знаешь. Фиона сегодня уезжает, можешь радоваться. Соболев отвезет ее обратно. А я на работу, - Илья бросил мокрое полотенце на пол спальни, закончив вытираться, и я тут же его подняла – не люблю запах сырости.

- Я с ними поеду, - нахмурилась, представив эту поездку, и меня затошнило до темноты в глазах.

- Зачем?

- Затем, что маме с Денисом некомфортно. И ему с ней, я думаю, - честно ответила, прижавшись к стене. – Можешь думать, что я просто хочу рядом с Денисом побыть, но это не так. Мне просто некомфортно от того, что они будет наедине находиться. Мама… ты ее знаешь, - я прижала пальцы к вискам, пытаясь унять дурноту.

Илье я сказала правду. С той, первой поездки мы с Денисом больше не рисковали так глупо. Он просто возил меня по делам будущего фонда, просил задерживаться, и снова уезжал по каким-то своим делам. Максимум, что я себе позволяла, оставшись с Дэном наедине в машине – это за руку взять.

А сейчас я просто хочу сберечь нервы и у мамы, и у Дениса. Да и у себя тоже. Ведь после того, как Денис отвезет маму домой, она сразу же позвонит мне, и будет изображать из себя бензопилу с безобидным названием «Дружба». А оно мне надо?!

- Ясно. Что-то ты бледновата, - недовольно пробормотал Илья, одеваясь.

Я отнесла полотенце в короб с бельем для стирки, и пошла на кухню. Не ела почти сутки, вот и бледновата. Вдобавок тошнит, и голова раскалывается – так всегда бывает от недоедания. А как тут спокойно поесть, когда мама ведет себя, как гестаповец?! У меня скоро нервная анорексия начнется.

Илья зашел на секунду, еще раз поцеловал меня в щеку на прощание, обдав запахом нелюбимого парфюма.

- Все, мне пора. С Фионой я попрощался. Мать не обижай.

- Ее обидишь, - пробурчала я, но уже в пустоту.

Зато я одна осталась, и могу спокойно пообедать. При Илье и маме вся пища кажется картонной на вкус. И я не ела, а глотала еду, чтобы поскорее закончить экзекуцию под названием «семейный ужин». А вчера и вовсе не спускалась к столу.

Настроения не добавляет еще и то, что Денис явно что-то задумал. И меня в свои планы не посвящает. Вроде как для меня старается, и мне… да, мне приятно. Любовь – это ведь не просто эфемерное чувство.

Любовь – это когда ты чувствуешь себя защищенной, желанной, самой лучше на свете. И несмотря ни на что я себя таковой чувствую. А еще я чувствую себя спеленатым младенцем, которого нельзя впутывать ни во что опасное. Хотя дело касается именно меня.

- Что-то ты бледновата, - эту фразу я услышала второй раз за день, только теперь не от Ильи, а от мамы.

И бутерброд на тарелке потерял всю свою аппетитность. Чер-р-р-т!

- Становлюсь истинной аристократкой, - не смогла я не съязвить. – Бледность, чахоточный блеск в глазах, худоба… думала, ты будешь довольна.

- Александра, прекращай хамить! Тебе давно не тринадцать лет, - мама, кажется, всерьез оскорбилась.

И она права. Я постоянно стараюсь ее уколоть, язвлю, отпускаю колкости… защищаюсь. Я всего лишь обороняюсь. Мама умеет делать больно своими словами. Говори мне их кто угодно другой, я бы плечами пожимала, но от мамы хочется иного. Тепла, сочувствия. Даже жалости, которая меня не унижала бы. Чего-то человеческого, а не нравоучений в стиле пособия: «Как быть примерной средневековой женой».

- Прости, - искренне произнесла я. Мама, все же.

- С Ильей ты тоже разговариваешь подобным тоном?

Я снова вскинулась. Да что ж такое?!

- Как хочу, так и разговариваю. Он мой муж, а не твой. И… может, хватит уже, - я шлепнула бутерброд на тарелку, он теперь лишь отвращение вызывает. – Ты ведь ничегошеньки не знаешь, мама! Но так защищаешь Илью. Его, а не меня! Почему? Ты что, влюблена в него, я понять не могу? Почему меня ты ненавидишь, а мужа моего защищаешь? Почему…

- Тихо. Тихо, Саша, - мама вдруг подошла ко мне, и обняла.

А я с ужасом поняла, что устроила истерику, и расплакалась, как пятилетняя девочка, которой куклу в Детском Мире отказались покупать.

- Саша, возьми себя в руки, - мама нахмурилась, обхватив мое лицо. – Ты ведь знаешь, какой человек – Илья?! Раз вернулась к нему – знаешь. Я