ученик Грацца Иргана. И это тоже тебе известно. Адальяр – имя моего рода.

– И в честь твоего рода назван военный линкор? Это нормально у клириканцев? Тебе оказывают на нем едва ли не царские почести.

– Это протокол, Наталья. Не более, – клириканец занял одно из кресел, устало уперся локтями в колени и положил голову на скрещенные руки.

Наталья изучала его – в его ответе не оказалось собственно ответа на ее вопрос. И это не отпускало. Она поджала губы, сформулировала иначе:

– Скажи, на твоей планете Адальяры – влиятельный род, верно? Настолько, что может повлиять на решение Совета Рода? И по этой причине Теон отправил тебя на Клирик. Так?

Ираль посмотрел на нее прямо, спокойно и с достоинством. Медленно выдохнул:

– Адальяры – царский род. Поэтому да, Теон отправил меня не просто так.

Наталья осеклась, с сомнением окинула взглядом клириканца, его потертый, видавший виды китель, длинные артистические пальцы – чуткие и сильные, она помнила, как они вели ее через торсионное поле:

– Ты хочешь сказать, что ты… типа царевич? Наследник престола или как там у вас это называется? – Он выдержал ее взгляд, узкая щель зрачка расширилась на мгновение, но тут же погасла, утонув в золотисто-оранжевом. – Почему ты скрывал это?

Ираль порывисто встал, отошел к демоэкрану, на котором горели пока неактивные полупрозрачные символы – данные о маршруте, времени перехода в транзакцию, времени прохода через Око и высадки на Клирике.

– Скрывал?! – Он раздраженно наблюдал за тем, как меняется окраска загрузочной шкалы – «Адальяр» готовился к транзакции в сектор Клирик-1. – Вы все знали, что я смиринг. Я пояснил, что это ученик. Разве моя вина, что ни Паук, ни Крыж не заглянули в словарь? Тогда бы они узнали, что смиринг – это не просто воспитанник, а наследник, принятый на воспитание.

Наталья задумчиво уставилась на собственные руки.

– Ираль. Ответь мне. – Он медленно развернулся на ее изменившийся голос: – Ты сейчас направляешься на Клирик, чтобы что? Вступить в права? Что Теон конкретно от тебя хочет?

Клириканец покачал головой:

– Это не так просто. Грацц – мой патрон…

– У нас это называлось «регент», верно?

Ираль кивнул:

– Вероятно, так. Я могу принять трон после совершеннолетия…

Наталья взглянула с удивлением, подавила лукавую усмешку:

– А ты еще нет?

– Нет. Совершеннолетие определятся по факту выбора ойа́ли…. Это пара. Что-то вроде этого. Не знаю, как тебе объяснить понятнее. Это нужно для того, чтобы правитель был так же уязвим, как и его подданные, чтобы ему было что терять, о благополучии кого радеть. Это связь с землей, с домом.

– Что-то вроде жены? – Наталья начинала злиться. – Ираль. Мало времени! Я пытаюсь понять, что делать по прибытию. Что мне́ делать по прибытию! А я из тебя информацию буквально клещами тяну!

Он опустился в кресло напротив, но глаз не поднимал. Заговорил тихо, отрывисто:

– Царица в понимании моего народа – это Всеобщая мать и гарантия благоденствия. Если бы я был рожден девочкой, то регентства не потребовалось, и я вступил бы в права еще пять лет назад, после смерти отца.

– У вас что-то вроде матриархата, я правильно понимаю?

Ираль задумался, покачал головой.

– Не совсем. Решение принимает царь, опираясь на согласие Рода и Закон. Оайли – это гарантия того, что у него будет наследник. Это правило защищает нас от распрей, от споров о праве на трон. Царь, вступая в свои права, должен быть с оайли. Это означает, что у народа будет наследник.

– Странное правило, – пробормотала Наталья. – Кто-то недавно кичился своей цивилизованностью и тем, что с нами, дикарями, приходится делиться благами своей цивилизации. А вы, оказывается, от такой древности как монархия и династические браки не можете отойти.

Девушка не преминула напомнить о недавнем конфликте на борту «Фокуса». Ираль посмотрел на нее строго, так тогда, когда едва не придушил ее. Наталья поежилась.

– Это и есть цивилизация – использовать опыт предков. Нет ничего хуже, чем горстка мужей, спорящих о благоденствии меньшинства. – Он помолчал. – У нас совещательная конституционная монархия.

– И жена как гарантия рождения наследника, – Наталья скептически хмыкнула. – Ну да ладно, кто я такая, чтобы осуждать ваши вековые традиции… То есть ты сейчас должен заявить свои права и легально заменить Грацца в Совете. А для этого ты должен найти оайли. Это сложно? Это какая-то особенная женщина? С особым образованием… Проверенная на плодовитость?

Клириканец усмехнулся:

– Нет, это женщина, на которой лежит мой цвет.

– А это что значит? – В затянувшейся паузе Наталья чувствовала, что начинает звереть. – Ираль, дорогой мой, – начала с издевкой. – Ты нам никак не помогаешь. За все время разговора мы не приблизились к решению задачи, поставленной Теоном, на ни на шаг. И речь не просто об интригах и расследованиях. Речь о жителях целой планеты. Моей планеты, если ты помнишь. На которой мои близкие. На которой моя мама… Если у тебя есть оайли, и осталось только заявить о своих правах, может, я зря нервничаю и пытаю тебя здесь как инквизитор престарелую ведьму?

Она развела руки, решительно отошла к стене. Пройдя вдоль кресла, вернулась и села напротив Ираля.

Клириканец покачал головой.

– У меня нет оайли.

Наталья вздохнула.

– Хорошо, где их у вас достают.

Ираль опять замолчал, на этот раз Наталья не прерывала его размышления – ждала. Можно было бы активировать креоник и сделать запрос информаторию, но перед ней сидел человек, который все знал. И мог выдать нужную информацию. Хоть и соображал туго, и действовал ей на нервы.

– Так что с оайли?.. Монастырь? Родственница? Подруга детства? Какие у нас варианты? – не выдержала, наконец, девушка.

Ираль подался вперед, резко, неожиданно, перехватил ее руки и привлек к себе. Сжал запястья.

– Ты что, правда ничего не понимаешь? – прошептал. – Не догадываешься, зачем Теон отправил тебя со мной?

Землянка смотрела на его руки, тонкие и гибкие, как у пианистов пальцы. Чувствовала его внимательный, прожигающий переносицу взгляд. И молчала: проговорить вслух то, что напрашивалось, само не получалось. Но Ираль смотрел требовательно и, кажется, ждал ответа.

У Натальи пересохло в горле, в памяти некстати снова всплыло воспоминание, когда она по неосторожности разозлила его своими расспросами о психокинетике поляризации мыслеобразов.

«Наша раса – давно и безнадежно опередила вашу в развитии, и только милость и псевдогуманизм заставляют нас делить с вами плоды нашей цивилизации, – полыхнуло в мозгу горячим шепотом. – Ради мифического благополучия вашей расы мы изменили свою пищевую цепочку, исключив из неё млекопитающих, вас и вам подобных».

Голос Ираля, кажется, горел в воспоминаниях, снова расплескивая по венам первобытный страх. Он полз ледяной змеей, извивался, забираясь под ребра.