Шрифт:
Закладка:
После потехи мужчины вывалились на улицу оправиться – туалета в заведении предусмотрена не было – посетители гадили прямо под стену.
Я тоже не остался в стороне, выбрал местечко почище и расстегнул свежеизобретенную ширинку.
Остальным приходилось стягивать штаны.
– Это что у вас такое? – с удивлением ахнул Артемон, склоняясь к моему паху. – Какое-то нововведение в моду?
– Вот, изобрел на досуге… – скромно ответил я. – Удобно…
– Удобно давать в рот девкам, не снимая штанов!!! – загрохотал Нуаро. – А мне нравится, черт побери!
Через мгновение уже целый десяток дворян, чуть ли не став на колени, внимательно рассматривали мою ширинку, в том числе и сам брат короля.
Какой-то простолюдин сгребавший навоз на заднем дворе, при виде такого зрелища плюнул, остервенело перекрестился и свалил от греха подальше, видимо приняв нас за содомитов.
Так невольно я внес новинку в моду и сделал рекламу мэтру Жолю, правда пообещал себе истребовать с него за это процент.
В общем, операция по внедрению прошла благополучно, этот старый мудак падре Жозеф может гордиться мной. Правда до сих пор не понимаю, какую роль дальше мне предстоит исполнять.
Дальше компания собралась переместиться в другое место, но с этим пришлось погодить, потому что приперлись гвардейцы кардинала во главе с лейтенантом де Болоном, с намерением арестовать меня за нарушение эдикта короля о запрете дуэлей.
Видимо кто-то успел оперативно настучать: возможно обиженный ранением в задницу Офорт, а может и хозяин «Серебряной башни», мстя за учиненную порчу мебели.
В зал звонко стуча каблуками вошел суровый усатый мужик в плаще-пелерине, с золотым крестом на нем. За ним топали еще десяток гвардейцев с угрюмыми, полными презрения и собственной значимости рожами.
– Шевалье де Бриенн! – лейтенант безошибочно определил меня в толпе. – Я Шарль де Болон, лейтенант гвардейской роты Его Высокопреосвященства! Вы арестованы за нарушение эдикта его величества короля Франции Людовика XIII о запрете дуэлей. Немедленно сдайте свою шпагу и следуйте за мной.
– Пошли вон! – Гастон Орлеанский в ярости вскочил. – Я запрещаю арестовывать этого человека.
Толпа его прихлебателей яростно взревела, лязгнули выхватываемые шпаги.
– Не отдадим!
– К черту эдикты!
– Все было честно!
– Это наше право убивать и быть убитыми!
– Сатрапы!
Дамы обильно разбавляли возмущенный ор язвительными ругательствами в адрес кардинала.
Лейтенант де Болон набычился. Судя по всему, отступать он не собирался.
– У меня непосредственный приказ Его Высокопреосвященства, арестовывать всех участников дуэлей, ваша светлость…
Его гвардейцы быстро выстроились за его спиной.
– К черту приказы, я брат короля! – Гастон тоже выхватил шпагу. – Я не отдам его!
Стычка обещала быстро перерасти в настоящий бой. Сам я ареста особенно не опасался, надеясь на заступничество отца Жозефа, опять же он упоминал, что де Офорта сильно недолюбливают сам король и кардинал.
Но счел разумным потушить конфликт.
– Ваше высочество… – я поклонился Орлеанскому. – Думаю, неразумно доводить до схватки. Я сдамся, а вы попытайтесь меня вытащить. Если прольется кровь слуг кардинала, мы сразу станем виноваты без вины. Не стоит самим предоставлять в руки наших противников преимущество
Гастон сразу сник, видимо, брат короля сам все это понимал.
– Я вытащу вас, мой друг! – он искренне обнял меня. – Я даю свое слово.
Остальные тоже быстро поутихли.
– Дайте мне немного времени, лейтенант…
Де Болон с благодарностью поклонился:
– Собирайтесь, ваша милость, вас не будут торопить…
Я выбрал момент и незаметно сунул в руки Мадлен письмо к королеве и шепнул:
– Мне не стоит попадать в тюрьму с этим. Сохраните его, прошу…
Потом спокойно подошел к лейтенанту и отдал ему свою шпагу:
– Я вверяю себя в ваши руки, ваша милость…
Наваррец
В то утро, когда меня должен был судить королевский суд, и, скорее всего, отрубить голову, я проснулся свежим, бодрым и полным сил. Голова пока что была на месте, и это не могло не радовать.
Ночью мне снились сны из прошлого, но опять никакой конкретики. Я так и не вспомнил, кем был, и, тем более, каким образом оказался во Франции XVII века. Может, я умер, а сознание чудесным способом перенеслось в тело де Браса? Но куда тогда делось его сознание? Перенеслось в мое тело? В таком случае, возможно, я жив в своем времени, и произошел случайный обмен. Понятное дело, на одних теориях далеко не уедешь, а на практике с подобным никто пока не сталкивался. Никто из известных мне.
Опять же вопрос: что будет, если я погибну здесь? Вернусь ли я в свое тело или попросту исчезну? Проверять предположения, не имея ни малейших предпосылок для анализа, я не собирался, поэтому и гибнуть здесь и сейчас совершенно точно не хотел. Так что все надежды на мэтра Жоли и мою счастливую судьбу, глядишь, да вывезет кривая…
Где-то далеко часы пробили на башне ровно девять раз, и тут же дверь камеры открыл Гийом. Был он сегодня не в духе: мрачный и неразговорчивый. Впрочем, и мне было не до болтовни.
Вместе с Гийомом явились несколько стражников, мне опять заковали руки в тяжелые браслеты, ноги оставив свободными, и повели сквозь сырые коридоры.
Когда мы вышли во двор, лил дождь. Небо было мрачное, грозовое. Неподалеку стояла тюремная карета, которую в этот раз конвоировали не гвардейцы, а простые солдаты.
Я замер на мгновение, но тут же получил болезненный тычок в спину.
– Шевелитесь, вас ожидают.
Это был не Гийом, а один из конвоиров. Гийом стоял чуть в стороне, и я на прощание махнул ему рукой. Вряд ли свидимся, но зла я на него не держал. Попрощаемся мирно.
Меня опять пихнули в спину. Это было грубо.
Я чуть повернул корпус, и схватил солдата за руку, удачно зажав ее между кандалами. Церемониться я не стал: резкое движение, громкий вскрик, и рука сломана – закрытый перелом. Пусть скажет спасибо, что не открытый – пожалел дурака.
Приемчик этот был не свойствен де Брасу, я позаимствовал его из собственной памяти.
Через пару секунд я уже валялся на земле, а остальные стражники пинали меня ногами.
– Стоять! – Гийом заорал так грозно, что избиение тут же закончилось. – Не трогать его!
– Но он…
– Молчать! Арестованного – в карету! А этого… – он брезгливо указал на корчащегося на земле солдата, – пусть осмотрит доктор.
