Шрифт:
Закладка:
Маленькая дочь Манджушри Зеленая Дара-эхэ бегала как оглашенная, изображая из себя Лхамо, пожирающую змей. Она топала, рычала, глотала все, что попадало под руку, плевалась и выкатывала глаза из орбит. Ей предстояло всю жизнь пребывать в образе Зеленой Дара-эхэ – печально взирать на несчастных людей, помогать им, милосердствовать, иногда тихо роняя слезу или слабо улыбаясь. Однако было видно, что ее природа ближе к рычанию и плеванию Лхамо. Манджушри посматривал на нее задумчиво, советовался с женой, соглашался, что они не угадали с будущим ребенка. Но что сделано, то сделано. Ее Зеленодараэхэсть была уже утверждена у Абиды33, назад пути нет. Когда пришел Эрлик-хан, Манджушри выставил дочь, чтобы не мешала. Та побежала к матери, продолжая глотать змей и пучить глаза.
– Какие люди! Проходи. Что нового?
– У тебя есть чего, Манджа? – спросил Эрлик. Он любил выпить. Да и разговор предстоял важный.
– Дарька! Рюмки! – крикнул Манджушри.
Влетела Зеленая Дара-эхэ с рюмками в руках. Изо рта грустно свисала недожеванная змея.
Манджушри разлил амриту34.
– Ну, что случилось? Рассказывай.
– Хочу придумать специальную одежду для моих подчиненных, а то ходят в чем попало. Например, для служителей горячего ада – шапочки с кисточками. Для холодного – шапочки с помпончиками. Для сотников – воротники с узором «топорики». Как думаешь?
– Ты за этим пришел? Хватит придуриваться. Говори, что нужно или уходи. Мне некогда.
– Ну, ладно. Но ты, наверное, не поймешь меня. Ты всё с книгами… Я что-то испугался прямо. Понимаешь? На дагинь не смотрю. Мучения людишек не трогают. Все вокруг кажутся глупыми. Тут позвал меня наш Абида. Приходи, мол, приноси. Я пошел. Так поверишь, мне эта амрита аж в глотку не полезла! Он что-то «тра-та-та, тра-та-та», ты же его знаешь. Мол, Ваджрапани забрал силу, надо его немного прижать, а мне все это – тьфу, скучно. Кто там куда, кто там что… Нет, Манджа, надо что-то делать. Не могу же я так адом управлять. Скоро мои ребята почувствуют, что я хватку теряю. Что будет – и думать не хочу. Рухнет дело. А я его выстраивал, столько сил вложил, гвоздик к гвоздику подбирал, котел к котлу. Сколько над 17-м адом бился, ну, ты же знаешь. Помоги. Посоветуй.
– Дело плохо, – согласился Манджушри. – Уж если дагини тебя не интересуют… Не говоря об Абиде. Ты раньше по первому зову несся к нему, в рот заглядывал. Этот не то сказал – в ледяной ад, тот не так посмотрел – на сабли. Верным псом его был. Да. Видно, и правда, что-то с тобой творится.
– Ладно тебе, что ты опять? Помоги лучше.
– Слушай! Я и сам над этим задумывался. Тоже не мальчик ведь. Глаза стали слабеть. Над книгами, видишь, с лупой сижу. Тут недавно проповедь читал молодым татхагатам. Вдруг – бе, ме, забыл, что говорил. Еле вернулся к рассказу. Испугался даже. В общем, вот что. На севере есть город. Большой, там много чего нашего есть. Так вот в нем хранится один сайиг35, очень сильный.
– Манджа, говори нормально. Вечно ты сайиг-майиг… Что это такое?
– Как тебе объяснить? Глупая твоя башка, ничего кроме своих ножей-сабель не знаешь. Это такой талисман. Его надо съесть. Он – молодильный. Понял?
– Ух ты! Молодильный?
– Да, молодильный. Его еще будда Кашьяпа получил. Он тогда медитировал Арья-пратью-панна-буддха-саммукха-вастхита-самади-нама-махаянасутру, чтобы вызволить свою мать из океана пороков, помнишь?
– Кончай, Манджа, что ты все время мою необразованность подчеркиваешь? Никакой арья-пранья не помню. Дальше что было?
– Он медитировал уже пять маха-юг36, но мать никак не освобождалась. Тут ему на голову упал ларец с этим самым сайигом. Прямо с грохотом упал, голова потом долго болела. Кашьяпа понял, что высшие силы указывают ему съесть этот сайиг, омолодиться и не останавливать свою медитацию еще тысячу маха-юг и что его матушка будет продолжать страдать в океане пороков. Он тогда плюнул, не стал ничего есть, перестал медитировать. В общем, обиделся. А сайиг оставил в Арья-пратью-панна-буддха-саммукха-вастхита-самади-нама-махаянасутре, где-то между листами. Потом эту сутру купил один купец, продал другому, тот еще кому-то. Никто ее не читал, верили, что она сама по себе приносит удачу. Так она дошла до тибетцев, затем монголов, затем бурят. Когда же настала красная кальпа37, все монастыри порушили, книги сожгли, а что не сожгли, увезли в этот северный город. Там она и лежит. Где, точно сказать не могу. Пусть твои ребятишки пошуруют, найдут и привезут. Она вроде тепло источает. Подойдешь поближе – жаром обдает. Понял? Если съешь сайиг один, без меня, прокляну. Только поровну! Ты знаешь, если я прокляну, то мало не покажется. Будешь сам в своем аду кувыркаться.
– Мда. Задачка.
– Пошли своего тийрэна Бадму. Он вроде у тебя смышленый.
– Смышленый-то смышленый, да своевольный очень. И тийрэны —одноногие, ты же знаешь. Здесь к нему привычные, а как он там прыгать будет?
– Смышленые – они такие. Это дураки послушными бывают. А в таком деле дурак не годится. Тут умный парень нужен. А что одноногий это ничего, даже оригинально как-то.
Наказ тийрэну Бадме
– Бадма, мой мальчик, тебе вот какое задание. Отправляйся в северный город. Там лежат тибетские и монгольские книги. Среди них Арья-пратью – ой, боже мой! – панна-буддха – черт ногу сломит! – саммукха-вастхита – сейчас-сейчас! – самади-нама-махаянасутра. Уф! В ней лежит сайиг. Ты его выкради и принеси сюда. Никому не давай, прямо мне в руки принесешь. Понял?
– Нет, не понял, владыка. Какой город? Какая сутра? Какой сайиг? Потом я только что женился. Пошлите лучше чудхура38 Харитонова. Он бурят, язык знает, на севере ему будет сподручнее.
– Ты что это такой дерзкий?! Слушай внимательно! В том городе много наших книг. Сутра – вот я записал ее название, еще раз сказать – выше моих сил! Сайиг – талисман. Возьмешь и принесешь! При чем Харитонов? Он мне нужен здесь. Скоро 800 тысяч маха-юг промежуточного ада, надо отпраздновать, он речи хорошо пишет. Понял теперь?!
– Понял, понял. Чего обязательно драться-то? Сроки? Награда?
– Как можно быстрей. С наградой не обижу. Ты, Бадма, что-то, и вправду, стал больно смелый. Я ведь не посмотрю, что у тебя одна нога, и что мы с твоей матерью вместе против Гэсэра сражались.
