спешил. Однако для истории всё-таки окажется определяющим, что не спешила она. Никогда, ни единого раза Ирина явно не показала Гене, что он ей нравится. Она вовсе не хитрила, хитрость ей вообще не свойственна, но некая врожденная и присущая ей вечная женственность без прикрас и ухищрений, женственность от собственного достоинства, женственность для себя, а не напоказ, заставляла ее не демонстрировать свои чувства.

Но сначала они были совсем дети, кажется, конец восьмого класса. Оба жили в Ленинграде, а встретились в Чудском Бору. За их прогулками там наблюдали светлячки.

«Он к бабушке приезжал летом в Чудской Бор — это километров сто от Питера, — рассказывала Ирина Селезнёва журналисту „Российской газеты“, а ранее „Комсомольской правды“ Ядвиге Юферовой. — А я на каникулы ездила к маминой тетке в соседнюю деревню. На танцы в их Чудской Бор надо было три километра от нашей деревни идти. И эти три километра мы с подругой топали в резиновых сапогах. Доходишь до деревни, резиновые сапоги бросаешь в кусты, надеваешь какие-то туфли — и в клуб. Там то кино смотрели, то танцы были. А обратно, естественно, нас провожали ребята. Всю жизнь вспоминаю светлячков, их так много было вдоль дороги теми летними ночами. И куда сейчас они девались…»

Светлячки, наверное, пропали из-за того, что им некому стало светить светлыми летними ночами. У Гены уже не было школьных каникул, потому что он учился на токаря, работал, оканчивал вечернюю школу, потом ушел в армию. Ирина также оканчивала среднюю школу, 11-й класс, поступала в торговый институт на инженера-технолога.

И всё-таки хочется романтически думать о том, что те замечательные глазастые жуки, всерьез оснащенные специальными органами свечения, те чудскоборские светлячки не забыли юную пару и продолжали освещать жизнь Иры и жизнь Гены те несколько лет, что они почти не виделись. Геннадий, конечно же, не забыл Ирину, он даже как-то выбрал вечер, когда был совершенно свободен, приехал с друзьями к ней домой на Васильевский остров и пригласил гулять, но строгие родители не пустили дочь на прогулку из-за плохой оценки в дневнике. Гена уехал к себе в Осиновую Рощу, и после этого случая они действительно долго не виделись.

Из интервью с Ириной Селезнёвой: «Я уже училась в институте и опять с подружкой поехала к тетке в деревню. В автобусе она говорит: какой симпатичный парень едет. Смотрю, да это же Гена…»

Так они встретились снова.

…Ирина уже окончила институт и вышла на работу, когда в ее жизни произошло довольно редкое даже для тогдашней жизни событие. Геннадий Селезнёв приехал к Масловым домой, чтобы церемонно просить у родителей Ирины руки их дочери. Родители дали согласие, и 27 октября 1972 года Гена с Ирой поженились. Через год родилась Таня.

Осенью 1973 года наша добрая знакомая Валя Карбаева съездила в Италию с группой из обкома комсомола. Вернулись и решили зайти к Селезнёвым, чтобы поздравить с рождением Танечки.

— Она родилась 2 октября, а мы приехали в конце месяца. Зашли на Зверинскую, познакомились с Ирой, увидели Таню, увидели кота Пуршика — это их сиамский кот, он был такой массивный! Пуршик спал с Танечкой в одной кроватке.

Селезнёв долго по утрам смотрел на спящее свое сокровище — дочку Таню, целовал на прощание Иру и уходил на работу. К тому времени он уже работал в Ленинградском обкоме комсомола заместителем заведующего идеологическим отделом. Его перевел из райкома, сначала простым инструктором под свое крыло, один из самых последних настоящих комсомольских вождей в советской истории Дмитрий Филиппов, человек яркой и трагической судьбы.

Инженер Д. Н. Филиппов, человек серьезный и при этом очень обаятельный, пришел в комсомол из «Позитрона», закрытого научного объединения. Проработал первым секретарем Выборгского райкома ВЛКСМ недолго, потому что его тут же забрали в обком комсомола, а оттуда потом — в Москву, в ЦК ВЛКСМ, и не кем-то рядовым, а секретарем. И секретарем также не рядовым. Филиппов одновременно руководил двумя всесоюзными комсомольскими стройками: работал руководителем штаба строительства Байкало-Амурской магистрали и руководителем штаба по освоению Западно-Сибирского нефтегазового комплекса. Более того. Он стал членом президиума Совета министров СССР, а с 1978 года был также членом президиума ВЦСПС.

Из ЦК комсомола Дмитрий Николаевич вернулся в Ленинград уже секретарем Смольнинского райкома партии, с 1986 по 1990 год работал секретарем Ленинградского областного комитета КПСС по промышленности. Такова тогда была кадровая политика в комсомоле и партии. Филиппов прошел все нужные этапы — на каждом этапе надо было проявить мощные организаторские способности! — и мог рассчитывать на самые высокие посты в КПСС. Однако грянула нежданная для всех «перестройка»… Он и в этой буче не потерялся. Но кровавые девяностые годы его уничтожили. Дмитрия Филиппова мы еще помянем.

Глава 5

Невидимый фронт

А сейчас вернемся к Селезнёву: он, как и полагается по-настоящему счастливому человеку, с удовольствием уезжал утром на работу и с удовольствием возвращался вечером в семью. На работе его ждала привычная, веселая, только порой дергавшая нервы комсомольская рутина. Но, уезжая на работу, Геннадий знал: у него надежный тыл.

Территория истории

Но почему мы привычно говорим — тыл? Разве шла война?

Конечно, никакой войны у СССР в 1973 году не было. Леонид Ильич Брежнев правил уже 9 лет. Никто не думал тогда, что это ровно половина его правления, которое потом назовут «застоем».

На самом деле это были самые спокойные советские годы. Однако одна из главных тогдашних неприятностей и впрямь, подобно верной себе кобре, властно поднимала голову. Это была продовольственная проблема, которая, конечно же, возникла в сельском хозяйстве страны не в семидесятые годы, а лет на 40–45 раньше из-за описанных выше событий. О проблеме знала сама партия. И пыталась — опять же масштабными мероприятиями, пренебрегая «мелкими», — предотвратить беду.

Провинциальный покупатель недоумевал. В Москве и Ленинграде, а также в Киеве и Минске, в любых нерусских советских республиках народ жил гораздо лучше, чем в любом русском периферийном городе.

Освоение целинных и залежных земель «методом эпопеи» при Хрущёве (с идеологической поддержкой, хорошими песнями, приятными кинофильмами и проч.) дало поначалу отличную прибавку урожая — один только Казахстан за годы освоения целины сдал государству миллионы тонн зерна. Но первая же серьезная черная буря на беззащитных распаханных землях свела на нет все надежды на постоянный успех.

При Брежневе ставку попытались сделать на интенсификацию сельскохозяйственного производства. Очередным этапом «битвы за хлеб» стала мелиорация засушливых земель. Но… Где надо — недолили, где не надо — перелили. Работать «по-умному»