Шрифт:
Закладка:
Они убьют тебя, если ты промедлишь хоть миг!!!
В маленький шатер набилось не менее десятка куманов. Я успеваю зарубить четверых, еще одного сразили у входа. Остальные поганые, также не успев прийти в себя, погибают от рук ворвавшихся в юрту дружинников. Лишь один успевает вскочить на ноги и схватить саблю, коротко, испуганно при этом вскрикнув, скорее даже взвизгнув, столь тонко у него это вышло! Но оголить клинок половцу было уже не суждено – его зарубили точно таким же, как и у меня, чеканом…
Короткая схватка – впрочем, какая там схватка, настоящая резня, бойня! – занимает от силы минуты три. Но, как кажется, это самые страшные, самые жуткие минуты в моей жизни… И только после я осознаю, что меня буквально колотит, что крупная дрожь сотрясает все тело – так, что, попытавшись обратиться к дружинникам, я тут же осекся: заикаюсь. Но разглядев, что и сами вои находятся не в лучшем состоянии, с затаенным ужасом взирая на тела убитых – ими убитых! – мне удается взять себя в руки. Неожиданно помогает та ответственность за своих людей, что ложится тяжким грузом на плечи каждого правильного командира, именно она помогает мне собраться ради бойцов.
– Идемте, братцы. В лагере еще много шатров… И помните: или мы их, или они нас! И не только ратников, но и баб, и детишек, и стариков… Никого не пощадят.
Замолчав на мгновение, будто бы прислушиваясь к собственным словам, я вновь негромко, с угрюмой убежденностью повторил:
– Или мы их, или они нас… Идем!
…Нам не могло везти вечно. Где-то успел закричать умирающий под русскими топорами степняк, где-то не спал поганый, бросившийся бежать со всех ног и вопящий на ходу… Разбуженные близкими криками и выходящие из шатров нукеры, пытаясь разобраться в происходящем, погибали – ратники яростно кидались на них, стараясь убить прежде, чем кто-то успеет поднять тревогу! Но не всегда удавалось предупредить вражеский крик, да и татары выходили вооруженными хотя бы той же саблей, и кто-то успевал вступить в бой. А особо искусные могли и подловить кого из потерявших осторожность дружинников – у нас появились первые потери…
И все же мы продвинулись довольно далеко, прежде чем столкнулись уже с действительно массовым сопротивлением врага!
…Очередной степняк выныривает из темноты справа, воздев над головой кривой клинок. Еще не успев оценить опасность головой, я повинуюсь наработанным рефлексам тела носителя – коротко и резко, практически без замаха метаю топор навстречу противнику! Чекан успел сделать оборота три, прежде чем тяжело врубился в грудь ворога, отбросив того на землю… Между тем из стоящего впереди большого шатра наружу начинают выбегать уже готовые к бою нукеры, с щитами и в шлемах. И что-то как-то многовато их против одного меня – явно ведь больше десятка!
– Вои, ко мне!!! Микула!!!
– Аллагу акбар!
Крик бросившегося вперед поганого на мгновение меня ошеломил, ведь раньше я слышал, что покоренные кричат монгольское «Хуррраг!». Но тут же дошло: гулямы. Хорезмийские гулямы…
Отступаю назад, перехватив щит из-за спины и уже потянув саблю из ножен, и тяжелый удар щитов в щит заставляет меня пошатнуться. Я теряю равновесие, но вместо того чтобы попытаться его восстановить, просто падаю на левое колено. Одновременно с тем вырываю саблю из ножен и, продолжая движение, рублю прямо перед собой! Стремительно мелькнув, сталь клинка вгрызается в голень моего противника, скрежетнув по кости; отчаянно вскрикнув от боли, гулям падает наземь. Я же, наоборот, рывком встаю и приставным шагом резко ухожу в сторону, избегая рубящего сверху вниз удара очередного хорезмийца. Еще один враг оказывается прямо передо мной, но именно один: мой маневр позволяет мне оказаться сбоку от группы атакующих. И мне нужно справиться с ворогом прежде, чем они вновь кинутся всей кодлой!
От рухнувшей сверху сабли, ударившей наискосок, закрываюсь плоскостью клинка, воздев его над головой. И одновременно с тем что есть силы бью внутренней частью левой стопы по выдвинутой вперед также левой ноге противника, высекая ее под щиколотку! Враг теряет равновесие и проваливается вперед, а я сумел лишь крепко-крепко приложить гуляма по голове стальным навершием рукояти, целя тому в висок. Противник мой в шлеме, и удар приходится вскользь, однако же нукер падает наземь, как подрубленный…
В следующее мгновение едва успеваю подставить под летящую к шее вражескую саблю плоскость собственной, развернутой острием к земле – закрылся движением, крайне напоминающим блок в тайском боксе! И в эту же секунду тяжелый удар ноги в щит опрокидывает меня наземь…
– МИКУЛА!!!
Я отчаянно зову на помощь соратника, перекатываясь через спину и даже успев вскочить на ноги, вот только уйти в сторону уже никак! С яростным кличем рублю саблей по воздуху перед собой, заставив хорезмийцев отшатнуться и выигрывая пару коротких мгновений в надежде, что помощь придет… И она приходит! Слева раздается яростный рев елецкого богатыря – и группу гулямов атакует клин из десяти русичей, на острие которого бежит оскалившийся и рычащий, словно огромный медведь, Микула. Куда делось его извечное добродушие?! Да он даже меня напугал, не говоря уже о врагах!
Ближние к русичам нукеры разворачиваются лицом к опасности и пытаются сцепить щиты. Но рухнувший сверху шестопер моего ближника проламывает дерево защиты одного из гулямов, только щепа в стороны брызнула! Отчаянно завизжав от боли в сломанной руке, ворог падает, открыв брешь в стене щитов, и Микула тут же врывается в нее, щедро разя ударами булавы направо и налево!
Хорезмийцы дрогнули, подались назад, словно свора собак перед медведем, будто забыв обо мне. И я тут же наказываю ближнего противника, обернувшегося к русичам, дотянувшись острием сабли до открытой шеи! Ворог заваливается вперед с протяжным стоном, пытаясь зажать рукой широкую рубленую рану, из которой щедро брызнула кровь, а вот его соратник с яростным ревом кидается уже на меня!
Шаг вперед – и я выбрасываю вперед левую руку, вложившись в движение всем корпусом и перенеся вес тела на правую ногу. Тяжелый удар щитом в щит отбрасывает на землю гуляма, уступающего мне весом, ростом и сложением, а вдогон упавшему уже летит острие лишь слегка искривленного клинка, способного наносить колющие удары…
Отряд поганых, опрокинутый тараном русичей, спешно отступает, потеряв более половины бойцов. Но из шатров выбегают уже новые вороги, и десятники пытаются навести среди них порядок, выдвинув вперед нукеров с щитами и саблями и убрав в тыл лучников. Все – резня закончилась! Теперь начнется бой грудь в грудь!
Закричав, сколько было сил, я попытался призвать всю свою сотню, перекликая крики сражающихся и усиливающиеся с каждым мгновением звуки боя:
– Вои! Все ко мне! Щиты сцепить, лучников отвести назад!!!
Боярин Коловрат замер в седле могучего жеребца Вихря, поглаживая верного друга по шее да изредка касаясь рукояти меча… Впрочем, до прямого клинка дело дойдет нескоро – ворога с седла сподручней колоть тяжелой рогатиной, крушить булавой, рубить чеканом! Но и меч сегодня придется обнажить, в этом витязь был однозначно уверен.
