часто вздымается ее грудь. 

– Ты куда смотришь? – отрываю взгляд от ее груди, спрятанной под рубашкой.

– Что? – какого черта я засмотрелся?

– Ты! – тыкает пальцем в мою сторону. – Извращенец, – и развернувшись на пятках, побежала в сторону лифта.

– Кто из нас извращенец, так это ты! Спать в синей пижаме непонятного чудища не для человека с нормальной психикой! – прокричал ей вслед.

– Па-а-а-п, а кто такой извлащенец? – подает голос Тимоха.

– Это, – убедился, что девчонка не собирается возвращаться, потянул мальчика за собой к машине, – человек со странными наклонностями.

– Это какими? Почему Стеша назвала так тебя? У тебя стланные наклонности? – о, сколько вопросов. Дети все такие?

– Я не знаю, почему она меня так назвала. Не обращай внимания. Стеша просто встала не с той ноги, – придумываю на ходу отмазку.

– А с какой надо вставать? Я вот не замечаю, с какой встаю, – продолжает болтать мальчишка.

– Это фразеологизм, – но сказав это тут же пожалел.

– А этот флазегизм… флазеогизм… – тут же пытается выговорить слово Тим. – Это вообще что такое?

– Отставить вопросы, – скомандовал я. 

Одно радует, что мы, наконец, добрались до машины и я, быстро установив кресло, сажаю в него Тима и, пристегнув, тороплюсь за руль. 

Включаю радио, чтобы предотвратить его болтовню, и трогаюсь с места, торопясь на работу. Но, похоже, я снова опаздываю.

***

Припарковавшись, помогаю ребенку выбраться из машины и, снова взяв его за руку, плетусь вместе с Тимом в офис. Чувствую, разговорчик пойдет. Но об этом буду думать потом. Сейчас же мы направляемся в офис, ко мне в кабинет.

Да, взгляды… я чувствую их на себе. 

– Тимур Максимович? – подает голос секретарь. – Вам что-то нужно?

– Да, закажи нам завтрак. Не знаю, что обычно едят дети? Может, хлопья или еще что-то, на твое усмотрение. И принеси мальчику карандаши и бумагу, – проходим в кабинет, и я закрываю дверь.

– Ого, – подает голос Тим. – А у тебя тут клуто, – смотрит по сторонам, восхищенно хлопая глазами.

– Ничего не трогать. Сесть за столик, – показываю ему на диван, рядом с которым стоит журнальный столик. – И ни шагу из кабинета.

Мальчишка кивает и забирается на диван, все еще вертя головой по сторонам.

Так и окунаюсь в работу. Через полчаса в кабинет входит секретарь и приносит наш с Тимом завтрак. 

– Это что? – удивленно смотрю на тарелки.

– Сырники со сметаной и фруктовый салат, – отчитывается девушка.

– Я люблю сылники, – подходит к нам Тим и берет одну из тарелок. – Спасибо, – благодарит и возвращается на свое место.

– Спасибо, – повторяю его слова Лене, та снимает все с подноса, оставляя у меня на столе, и уходит.

Сырники. Я сто лет их не ел. Наверное, со времен школы. Когда еще жил с бабушкой. А поступив в институт, я тут же первым делом снял квартиру и устроился на работу. В том возрасте было стыдно признаваться друзьям, что все еще под опекой любимой бабули нахожусь. Поэтому быстро сменил дислокацию. А вот по сырникам я действительно соскучился.

– Мама готовит лучше, но ничего, есть можно, – прожевав, комментирует Тим.

– Да вроде ничего, – пожимаю плечами.

Я уже и забыл, какие на вкус сырники, приготовленные бабушкой.

После сытного завтракая оставляю Тимоху Лене. Он обещает сидеть в кабинете и рисовать. И ничего не трогать. А девушке даю наказ не выпускать его из поля зрения, из кабинета и вообще, желательно его там запереть. На что я получаю недоуменный взгляд своего секретаря. Ладно, здесь я немного перегнул.

У меня онлайн-совещание, так как на связи с нами еще несколько сотрудников из других филиалов. Все это действо как назло затягивается дольше обычного. Но такое бывает. И как только, наконец, все начинает подходить к логическому завершению, как в переговорную со всего размаху открывается дверь и на пороге появляется…

– Вам туда нельзя, – доносится из-за спины гостьи голос Лены.

– Тимурчик, я уже три часа тебя жду в приемной. Сколько можно гонять из пустого в порожнее? Мальчики все поняли, отпусти бедолаг уже выполнять твои поручения, – заговорила бабуля, обводя взглядом присутствующих.

А я, кажется, скрипнул зубами. Нет, бабуля себе редко позволяет подобное. Но как правило то, что происходит редко, бывает не то что метко, а феерично. Вот как в данный момент.

– Здравствуйте, Екатерина Степановна, – пробубнили мои работнички.

Ее они любят, спасительница. Бабуля тут в почете.

– Здравствуйте, мальчики, – расплылась в улыбке бабушка. – Давай, Тимур Максимович, освобождай время для любимой бабули. А мальчики обещают, что хорошо поработают.

Послышались смешки, сопровождающееся тихим “конечно”. Так и рассосались, даже убрали за собой все. Вот же лентяи.

Сворачиваю онлайн-трансляцию, и, наконец, выдыхаю.

– Ты слишком много работаешь, – говорит любимая родная женщина, присаживаясь рядом. – Вон, синяки под глазами. А ты не молодеешь, Тимур. Пора уже думать и о здоровье.

– Пойдем в кабинет, мне нужно выпить кофе, а то голова разорвется, – предлагаю бабушке и она соглашается.

Только лишь подходя к кабинету, я вспоминаю про мальчика. Твою же за ногу!

Что делать? Что ей сказать?

– Ну что ты мнешься, Тимур? – подходит бабушка к двери и открывает ее.

Все, сейчас будет конец света.

– Леночка, сделайте нам кофе, – доносится из кабинета. – Тимурчик, а ты что, увлекся рисованием?

Вот последний вопрос и ее спокойствие вводят меня в смятение. Я тут же заглядываю в свой кабинет. А Тимохи-то нет!

– Лена! Где мальчик? – да что за наказание то?

– Как где? У вас же был, рисовал, – следом в кабинет забегает Лена. – Ой, – пищит девушка.

– Нет его здесь, – меня снова начинает одолевать паника. 

– Я отвлеклась на Екатерину Степановну, видимо, он и вышел, – предположила девушка.

– Именно так, скорее всего, и было, – пробубнил я. – Так, спокойно. Лена, походи по кабинетам, где-то он должен быть, – даю указания девушке.

– А ты мне ничего рассказать не хочешь? – хватает меня за руку бабушка. – Что за мальчик и почему он был у тебя в кабинете? Тимурчик?

А что Тимурчик? Попал так попал!

– Баб, как только его