Как же противно!

Соня с отвращением отвернулась от этой парочки. Ее всегда бесили люди, которые обсуждали кого-либо за глаза, даже не скрывая этого. Есть ли здесь нормальные гонщики? Зачем ей эти люди, когда рядом стоит пострадавший в драке напарник.

Соня шагнула к Эрвину, который сосредоточенно отряхивал пыль с одежды.

— Тебе помочь?

— Почистить штаны? — сквозь зубы процедил Эрвин.

Что за свинство! Можно было и не любезничать с ним

Команда из Межгорья молча продолжила поиск места ночевки. Шатер нашелся лишь на краю лагеря, там, где волнами к нему подступали лесистые холмы. Шатёр оказался небольшим, без флага, но с большим номером девятнадцать на крыше. Дракону полагалось ночевать на утоптанной площадке, где посередине был вбит в землю железный кол с толстой длинной цепью, с ошейником на конце цепи. Здесь же стояло огромное крыто с зерном и большая бадья для воды. Границей площадки служила длинная жердь, укрепленная на вкопанных в землю столбах сбоку, похожая на гимнастическое бревно.

Эрвин, не глядя на попутчицу, молча удалился в палатку.

«Фу ты, ну ты. Какие мы гордые!» — Соня проводила взглядом взбешенного парня.

Ничего не оставалось, как самой заняться драконом. Горыныч устал не меньше, чем наездники, к тому же утром его ждала гонка. Соня с трудом стащила со спины Горыныча седло, переместила его на толстую жердь и нацепила на шею дракона предназначенный для него ошейник с цепью. Она проделала всё это не торопясь, оттягивая неприятный разговор с Эрвином. Из головы никак не шел образ синеглазого красавца и его спутницы. Просто наваждение. Конечно, бывают такие необыкновенные люди, но для них она пыль под ногами.

Недалеко находилась колонка с водой. Соня принесла дракону воды в ведре, широкие ясли с зерном Горыныч моментально опустошил. Наверное, о дополнительном пайке можно было узнать в главном шатре, но желания вернуться в центр лагеря у Сони не возникло.

С Эрвином бы помириться.

Соня набралась решимости и проскользнула в палатку. Огляделась, остановилась у входа. Внутри располагались четыре походные кровати, простой стол, грубо сколоченные лавки. Эрвин лежал на одной из кроватей, набросив на себя баранью шкуру. Девушка, не приближаясь к кровати, издали посмотрела на него.

— Надо холод к синяку приложить, — предложила она миролюбиво.

Эрвин молчал.

— А кто этот здоровый, который всех раскидал?

— Веригла Могучий, — ответил юноша нехотя.

— Твой кумир?

— Он гораздо лучше Добромира.

— А Добромир кто? — не унималась Соня.

— Красавчик, на которого ты… засмотрелась.

Надо же заметил. Злыдень!

— М… А те, что напали?

— Команда Энобуса. Мелкий — Жур Балясин, лысый психованный — Старх Лютый, а жердяй — Кровенц Пигайло.

— А почему у драконов в лагере нет одного или двух гребней?

Соня одновременно хотела успокоить Эрвина и узнать о местных драконах. Ей показалось, что прекрасных, мощных животных покалечили.

— Так положено. Ездовым убирают гребень, как только они рождаются. Тогда седло нормально крепится.

— Но у Горыныча гребень не повреждён!

— Что ты пристала? — Эрвин сбросил с себя баранью шкуру и сел. — Я не смог срезать гребень, что тут объяснять! Не смог, потому что не делал этого никогда. Мне было страшно… причинить ему боль. Ты же не видела новорожденных драконов, они… они такие…

— Милые? — подсказала Соня.

— Беспомощные.

Для Сони признание Эрвина оказалось невероятным. Значит, парень совсем не такой, каким хочет казаться. Он любит Горыныча, он всё ей сейчас расскажет о гонке. Соня с надеждой взглянула на Эрвина, готовая броситься к нему на шею от подступившей нежности.

— Что там завтра будет на соревновании? — девушка легкомысленно махнула рукой в сторону, будто спрашивая о намечающейся вечеринке. — Что надо делать?

— Лететь в хвосте к финишу, — сказал Эрвин и вскочил с кровати. — Никуда не торопиться и ни во что не вмешиваться! — он приблизился к Соне. — Тебе нельзя с ними соревноваться, дай мне слово, что больше не будешь никуда лезть.

— Извини. Я испугалась. Ты сам говорил, что тебя ищут, — тихо сказала Соня.

— Мне не нужна твоя помощь. И никогда не будет нужна, — медленно, будто вбивая слова в голову непонятливой девчонке, произнес Эрвин. — И еще. Если они узнают, кто ты, будет гораздо хуже.

— А кто я? Кто я? — вспыхнула Соня.

— Ты никто, в этом всё дело.

Нежность к парню испарилась, будто ее и не было. Презрительно плюнуть под ноги Эрвину было первой реакцией в ответ на «никто», но Соня удержалась. Успокоив сбившееся дыхание, она поежилась и вышла из палатки. Она — Соня Снегирёва очень даже «кто». Прежде боявшаяся высоты, теперь она смело поднимается в небо, прекрасно ладит с драконом, она летала в тумане, на огромной высоте, падала в озеро. Что Эрвин знает о ней?

Гадости Соня всегда наговорить успеет, не пришлось бы после жалеть. Завтра гонка, хотелось хоть какого-то равновесия.

Темнело. Из лагеря доносился запах съестного, в лагере работала полевая кухня, там была горячая еда и травяной чай, но идти туда одной было боязно. Ветер доносил голоса, смех, рык драконов. Живот болел от голода, душа от обиды. Где-то там наездники ужинали, разговаривали, шутили, поддерживали друг друга, а Соня, сидя около коновязи, давилась сухой лепёшкой из рюкзака, запивая её тёплой водой. Она чувствовала себя одинокой, несчастной, и одновременно в ней поднималась злость на Эрвина. Он не только унизил Соню, он ещё стыдился Горыныча. Он не верил в своего мелкого дракона, злился и раздражался на него.

Соня для парня, конечно, никто, и (как говорят у неё дома) звать её никак. В таком случае, с чего бы Эрвину переживать за неё? Соня обойдётся без его помощи. Так ему и надо, что получил фингал, она бы добавила для симметрии.

Как говорила Сонина бабушка — иногда и лист тонет, а камень плывёт. Дорожки, проложенные слезами на щеках, высохли, лепёшка была съедена, вода выпита. Безмолвная Вселенная над головой раскинула тёмную дорогую шаль, расшитую стразами. Соня залюбовалась ею. Разве есть место для тоски и уныния, когда тебе заговорщицки подмигивают звёзды?

Привязанный Горыныч не мог найти себе места, ему не нравился ошейник, он тряс головой, железное кольцо на шее мешало и нервировало. Наконец и он затих, лёг на утоптанной площадке, скрутив вокруг себя шипастый хвост. Немного повздыхав, Соня поднялась и принесла Горынычу ещё одно ведро воды в широком деревянном ведре, поставила перед ним, посмотрела, как он тянет воду, вытянув губы в трубочку.

— Ты такой чувствительный. — Соня вздохнула. — Побуду рядом. Лучше с тобой, чем с этим злобным троллем.

Лагерь