О’кей. Пусть так. Но мне Тайлер нравится больше, чем Дэймон. Но это её дело. Закончив наши полёты, мы пошли гулять. Побродили немного по окрестностям, зашли в кафе.

— Какие планы на вечер? — спросила Сидни, накручивая на вилку пасту.

— Не знаю, может сходим куда-нибудь? — ответила я и закинула в рот кусочек рыбы.

Джей и Тайлер всё время переглядывались.

— Я, наверное, вечером поеду обратно. Поэтому можем немного потусить где-нибудь, — известила о своём решении она.

Тайлер сжал челюсти. Да какая нафиг дружба у них?! Все слепые что ли вокруг?!

— Может останешься? Тай, ты останешься или в кампус вернёшься? — обратилась к нему.

— Видимо вернусь в кампус. Я своё дело сделал. Кайф получил. Можно возвращаться.

— Я думала вы здесь будете. Значит и мы сегодня назад вернёмся, да? — посмотрела на Джея.

Он перестал жевать. Тайлер начал внезапно кашлять.

Так. Знаю я этот кашель. Что опять задумал этот придурок?!

— Мы вернёмся завтра, — уверено произнёс Джей.

— Что?! Ну уж нет! Я с тобой ночевать не буду! Свихнулся, да? Сперма в мозги ударила? — повысила голос на него.

— Вот этого я и боялся, — пробормотал Тайлер.

Джей улыбнулся.

— Я привык, — ответил Тайлеру и продолжил, обращаясь ко мне: — Детка, ты будешь ночевать со мной. Сегодня и все последующие ночи. Смирись уже.

Я чуть не подавилась едой и отставила тарелку, аппетит пропал.

Хрен тебе! Я не смирюсь.

— Мечтать не вредно. Я уезжаю сегодня же! А ты оставайся тут и развлекайся с этой девушкой с ресепшн.

Сидни хохотнула, но увидев мой суровый взгляд быстро замолчала.

— Твоя ревность говорит громче твоих воплей. Тебе нужен проект по психологии?

Я запнулась. Нужен, но… Чёрт!

— Значит ты останешься сегодня. Надеюсь, ты умеешь слушать, — закончил он и позвал официантку.

Сидни и Тайлер молча смотрели на нас, не вмешиваясь.

Он что реально начнёт что-то рассказывать о себе? Я подвисла, обдумывая это. Как ему удаётся вечно обводить меня вокруг пальца? Значит он всё это затеял, чтобы что-то рассказать мне?! Почему не дома? Ох, ладно. Пусть будет небольшое перемирие. Ради проекта потерплю его вечером. А ночью буду спать, спрятав руки под подушкой.

Это всё ради моего проекта.

Определённо ради него.

Пришло время раскрывать свои тайны, обнажить свою душу (надеюсь она у меня всё-таки есть) и перестать поддаваться страхам прошлого. После ужина мы ещё немного погуляли и разъехались кто куда.

Привёз Хлою обратно к гостинице и молча завёл в номер. Она нервно поглядывала на меня, явно не зная, чего от меня ожидать. Сам не знаю во что выльется моя исповедь. Точнее её начало. Всё сейчас я не выложу, иначе она, собрав информацию, убежит и спрячется от меня.

Снял куртку и уселся в кресло.

— Если хочешь, можешь записывать важные моменты, — предложил ей.

Она замешкалась, но взяла гостиничный блокнот и ручку.

— Я готова, — ответила она и села в кресло напротив меня.

Кивнул и, сделав глубокий вдох, начал говорить:

— Как ты, наверное, помнишь за обедом у меня дома прозвучало несколько фактов обо мне. Что я внезапно замолчал, посещал психиатра, потом заговорил и начал всё крушить вокруг, воровать деньги, курить и заниматься прочей хернёй. Потом, якобы, меня отправили на перевоспитание к маминому «родственнику», — на этом слове я пальцами показал кавычки.

— Да, помню, — кивнула Хлоя, внимательно слушая меня.

— Так вот, это всё чушь собачья. Мать перевернула все факты в угоду своего спектакля. В пять лет меня впервые отправили к этому «родственнику» Полу. Он был высоким и сильным мужланом. Пил и курил, был бывшим военным. На сколько я понял его отправили в отставку за, скажем помягче, плохое поведение. Он был жестоким человеком. Слишком. И с определенными наклонностями, — сглотнул я, мой голос становился всё тише.

Сжав кулаки, постарался восстановить дыхание. Насос предательски замирал при этих воспоминаниях.

Хлоя встала и подойдя к бару, вытащила две банки колы. Одну протянула мне. Открыл и сделал большой глоток. Она сделала какие-то пометки в блокноте.

— Меня отправили к нему на летние каникулы. Сначала всё было нормально. Ну, как нормально, он заставлял меня пятилетнего пахать на его участке. Всё время что-то приходилось убирать, копать, чинить. Я делал это и ждал, когда за мной приедут родители. Спустя месяц подобных работ я стал замечать, что он мог выйти из душа и не прикрыться полотенцем. По дому ходил в одних трусах. Затем он стал «случайно» касаться меня в тех местах, где не положено трогать мужчине маленького ребёнка, — закрыл на секунду глаза и перевёл дыхание.

Дерьмо. Это непросто вспоминать. И уж тем более не просто рассказывать об этом ей.

Хлоя сначала записывала, потом остановилась и подняла на меня свои невероятные миндалевидные глаза.

— Я начал прятаться от него. Старался как можно реже попадаться ему на глаза. Но разве может ребёнок спрятаться от взрослого? — я горько усмехнулся, — Нет, не может. Особенно ночью. Однажды, он пришёл ко мне посреди ночи, и я проснулся от странных звуков. Он сидел на моей кровати, голый и дрочил. Я испугался и не знал, что мне делать и как поступить. Я был наедине с мужиком, который достал свой болт и наяривал, не сводя с меня глаз. В итоге я расплакался.

Хлоя выронила ручку и потянулась за своей банкой колы. Попыталась её открыть, но её руки сильно дрожали.

— Давай помогу, — протянул руку, понимая, что ей сейчас, наверное, не по себе.

Открыл её и подождал пока Хлоя попьет и будет готова продолжать.

— Детка, может остановимся? — я волновался больше за неё сейчас, чем за себя. Это открытие меня поразило. Насос опять защемило.

— Нет, если ты не против, то давай продолжим, — хриплым голосом ответила она.

— Как скажешь. В ту ночь он ко мне не притронулся. Просто кончил и вышел из комнаты. Но с тех пор он стал это делать каждую грёбаную ночь. Я плакал и пытался отвернуться. За что получал подзатыльник. Слёзы не действовали на него. В какой-то момент я понял, что нужно прикинуться спящим и всё будет хорошо. Но не тут-то было. Когда он понял, что я не реагирую