Стаскиваю с ног уже не балетки, а просто раскисшие тряпочки. Стопы промерзли настолько, что даже холодный ламинат кажется спасительно горячим.

Не заглядывая больше ни в какие комнаты и не включая свет, просто прячусь в своей спальне. Я хочу залезть в берлогу под одеяло. Прям с головой, чтобы не знать и не слышать, когда соизволит вернуться Данил. И вообще, мне нужно… Нет, я должна перестать думать об этом.

Мерзкие ветровка, футболка и джинсы с трудом отлипают от моего тела. Меня начинает бить крупной дрожью, даже стук зубов оглушает. Я раздеваюсь и не дышу. Боюсь, что в спальне будет пахнуть его парфюмом, а на сегодня уже достаточно триггеров.

Вопреки здравому смыслу не спать с открытым окном, когда на улице далеко не лето, я оставляю его распахнутым настежь. Дрожащие руки и ноги уже с трудом слушаются, пока я расправляю кровать. И, лишь свернувшись в коконе одеяла, наконец, решаюсь сделать нормальный вдох.

В комнате пахнет осенью… но главное не им.

Глава 19

– Аля, ау… Ты меня слушаешь? – Получаю болезненный удар по своей ноге под столом.

Меня выдергивает в мир шума из голосов и перезвона тарелок-вилок. Недовольно наморщив курносый нос, Анька смотрит на меня и хлопает ресницами. Я вздыхаю и виновато приподнимаю уголки губ.

– Прости. Голова болит сегодня.

И не просто болит, а раздроблена на части. Я не в состоянии удержать в себе ни одной мысли.

– У тебя ничего не случилось? – Подруга настороженно всматривается мне в глаза.

– Нет, – прячу взгляд в толпе студентов у Ани за спиной, покорно стоящих в очереди за порцией салата или котлеты.

Вру. Причем нагло. Потому что случилось, и я до сих пор не могу прийти в себя. Сижу в наполненной людьми в столовой консерватории, передо мной чай и моё любимое пирожное, но аппетит так и не приходит. Меня воротит от всего: от звуков, запахов и по-дурацки ноющего с самого утра сердца.

Да, я проспала ночь как убитая, но легче мне от этого не стало. Утро было мегакошмарным. Проснулась от холода, хотя из-под одеяла выглядывала лишь моя макушка. Напитавшееся за ночь дождливым воздухом с улицы постельное белье превратилось в сырую берлогу. Свинцовое тело едва подчинилось команде «встань и иди». Не помог и горячий душ. Я кое-как собралась на пары и доползла до консерватории. И, видимо, вчера продрогла так, что сейчас сухая футболка, джинсы и плотная толстовка с мягким начесом изнутри не спасали меня от периодически накатывающего озноба.

Или же меня трясло от совсем иного. Распечатывая дверь квартиры утром, я с острым уколом куда-то под ребра поняла, что за ночь никто сюда не ломился и не сидит в ожидании на лестничной клетке.

Данил так и не пришёл.

– А ты нормально себя вообще чувствуешь? Ты белее белого, а щеки красные… – Аня ещё больше хмурится.

От царапающего чувства в груди я глубоко вдыхаю и шумно выдыхаю. И так сильно, что лёгкие сдавливает глухим кашлем. Приходится все-таки сделать глоток тёплого чая.

Нет. Со мной ничего ненормально. Со мной происходит что-то неладное… Меня колотит и швыряет из стороны в сторону, стоит только вспомнить этот момент за секунду «до». Когда его дыхание только-только касается моих губ, а пальцы сильнее путаются у меня в волосах…

– Аля! – Анька недовольно одергивает меня за рукав толстовки, а я со стоном прячу горящее лицо в ладонях.

Боже. Готова взорваться от бешено стучащего сердца в груди, потому что не могу молчать.

– Мы вчера поцеловались, – негромко выпаливаю себе в ладони, но этого все равно хватает, чтобы, не видя Ани, чётко ощущать, что она замерла, приоткрыв рот.

– С Данилом? – Но как-то слишком спокойно переспрашивает она.

И вот почему меня до сих пор не отпускает от шока, а её, похоже, не так уж и удивляет это? Как будто это было предсказуемо… Я лишь утвердительно киваю и мну горящее лицо пальцами. А оно и без этого действительно пылает.

– Офиге – е- еть, – тянет Аня. – Хотя чего я удивляюсь? – С усмешкой добавляет она. – Он такой красавчик.

– Хватит! – резко перебиваю свою собеседницу и убираю от лица руки. Откинувшись на спинку стула, скрещиваю их перед собой.

О нет. Я знаю этот блеск в голубых глазах. Аня хочет услышать от меня все подробности.

– Ой, ты погляди, как мы распушились и взъелись, – журит меня подруга, принимая идентичную мне позу. – Ну, поцеловались и что?

– И что? Я… Я не понимаю, как это произошло… Зачем? Что дальше?

– А что тут непонятного? Он весьма яркий парень, ты тоже себя не на помойке нашла. Живёте в одной квартире. И без вольтметра видно, что между вами больше двухсот двадцати. Заметила, ещё когда он к нам в консерваторию припёрся. Так что ваш поцелуй был лишь вопросом времени…

Мне хочется стукнуть ее по лбу! Вот прям десертной ложечкой и с размаху.

– Аня, я серьёзно!

– Так и я! В чем проблема? – она подаётся вперёд и распахивает глаза. – Он плохо целуется?

Я моментально загораюсь от одного лишь воспоминания о том, что вытворял его язык с моим. Хотя куда гореть ещё больше. Я и так словно нырнула в жерло вулкана.

«Хорошо. Очень» – едва не проговариваю это вслух, но вовремя себя останавливаю.

На меня вдруг наплывает такая усталость, что я буквально сползаю пятой точкой по стулу, упираясь затылком в его спинку, а мои вытянутые ноги полностью прячутся под столом. Разглядываю кафе консерватории, и пространство словно раздваивается перед глазами. Я не знаю, что ответить Ане. В чем проблема?

Может, в том, что Данил рано или поздно вернётся в квартиру, а я понятия не имею, как вести себя дальше и о чем разговаривать? Сделать вид, что ничего не было? Но ведь было же… А может, мне надо признаться самой себе, что я просто боюсь увидеть его реакцию при встрече, которая, так или иначе, состоится. Что ему мешает снова послать меня? Нагрубить? Или явится в дом с блондинкой или брюнеткой на плече?

– Так я не пойму, – уже громче сетует Аня, недовольно постучав десертной ложечкой по чашечке с кофе, – мне ждать подробностей?

И я снова издаю стон, закрывая глаза. Голова начинает раскалываться так, что слезы вот-вот готовы хлынуть из глаз. Мало того что мне с каждой минутой становится все хуже и хуже, так