Шрифт:
Закладка:
Спиридону пришлось долго и настойчиво объяснять, к каким последствиям может привести казнь Улиты, тем более, что виру за служанку Алексей выдал в тройном размере — целых двести сорок гривен, учитывая незнатное происхождение половецкой служанки, сумма выглядела запредельной.
Мария поняла, что своей настойчивостью и желанием убить Улиту, она только навредит своему мужу, то есть, сделает то, чего не хочет, чего не может допустить. Муж — он ее любимый, он ей дарован Богом. Так что жалко было служанку, но предложенный вариант как именно поступить, озвученный Спиридоном, женщина приняла.
Спиридон опередил жену воеводы, которой нужно было перед выходом привести себя в порядок, но уже через минуту после «пророчества», Мария отчитывала всех собравшихся мужчин, а они терпели это, не перебивали.
— Ты, Алексей, более остальных должен был следить за женой своей. И подумай о том, что она на чужих мужей заглядывается. В чем причина ненависти ко мне? Думаю, понимаешь — любит она Владислава. Но он мой! Дальше, ты, Никифор… Не тебе ли была поручена моя охрана? Не справляешься, так я брату своему пошлю, чтобы прислал добрых воинов из Орды… — не громко, но жестко, проникновенно, говорила Мария-Теса.
На самом деле, Мария позволила Спиридону себя уговорить. Она понимала, что казнь Улиты сильно помешает ее мужу. Мало того, это помешает и ей. Она слышала, что народ, причем и местные племена черемисов и русичи, все недолюбливают кипчаков. Еще не хватало, чтобы люди говорили, что кипчатская дочь убивает местную женщину, ну, или что-то в этом духе.
— Она родит, но сразу же отправится в монастырь женский, — вынесла приговор Мария. — В Суздаль, в Покровский.
Там, под Суздалем, всего в тридцати верстах от Воеводино начали строить монастырь. Пока большей частью деревянный, но часовенка, из которой и родиться монастырь, будет из кирпича, который обжигается во Владино. Как раз получится так, что как Улита родит, монастырь уже сможет принимать «невест Христа». Улита, как пока что самая знатная из потенциальных монахинь, могла бы стать игуменьей.
— Это твое решение, боярыня? — спросил Никифор.
— Мое, но и Якима Степановича, брата Улиты, — сказала Мария.
Алексей был ни жив, ни мертв. Он понимал, что решение с монастырем — это очень правильно, лучшее из того, что могло быть. Вот только тоска съедала мужчину. Потеряв одну семью, он, получается, что теряет и другую.
— Не кручинься, брат, Господь видит твои тревоги, он вознаградит, — Никифор попытался поддержать Алексея.
— Все готово к выходу? — резко спросил Алексей, встал с лавки и стал ходить по горнице, будто убегая от сложных мыслей. — Нужно спешить к воеводе, а у нас здесь еще дела.
— Все готово. Завтра по утру можем уже посылать передовую полутысячу, а самим выходить послезавтра, — несколько обрадовано отвечал Никифор.
Младший воевода был рад, что Алексей пожелал забыться от семейных проблем и о том, какой поступок сделала его жена. Лучше так, отдать всего себя войне, службе, там времени на переживания нет, там свои переживания и более всего поглощает стремление убить и жажда выжить.
Уже было принято решение, что делать, как именно поступать Братству в сложившейся очень сложной обстановке. Долгие споры, что и как делать вылились в то, что Никифор с Алексеем решили прорываться в Византию окольными путями, через земли морды. Командующие хотели таким ходом «убить двух зайцев»: с одной стороны, помочь рязанско-муромским князьям выбить булгар и мордву с их земель, с другой, — завернуть после на Запад и двигаться через кочевья союзных половцев, после через Причерноморье уже направиться в империю.
План рискованный и содержит в себе много разных спорных решений. Например, планировалось пополниться припасами у союзных половцев Орды хана Аепы, к которому обязательно нужно заходить, чтобы соединиться с тем обрядом, что выделяет хан. При этом, все равно проблема припасов не исчезает, нужно заниматься охотой в рязанско-муромских лесах, а также без захвата хоть части обозов булгар или мордвы войско Братства будет голодать. Планировалась и помощь от бродников, как и закупка продовольствия в византийско-венецианских городах Крыма.
— Так что все сложно, но, как говорил Владислав Богоярович: «Если от тебя такого не ожидают, но ты делаешь, ты уже побеждаешь». От нас такого похода не ожидают, мы выдюжим и разом решим все задачи, — заключил Никифор, когда срочно перевел тему разговора на подготовку похода.
— Князь Андрей Юрьевич покинул Торжок, оставив там много своих воинов, а сам с малой дружиной идет к Новгороду на Волге, — сообщил очень важную информацию Спиридон.
У настоятеля храма во Владово уже появились свои осведомители в разных городах Владимирского княжества, как и в отстраивающейся столице — самом Владимире. Оттуда и новости, причем разные. Спиридон был сейчас может самым осведомленным человеком в княжестве.
Алексей и Никифор переглянулись. Впервые за последние дни у обоих мужчин появились улыбки на лицах. Может, еще и удастся отстоять Нижний Новгород, ну, а с дружиной Андрея Владимировича можно думать и о разгроме булгар с мордвой.
* * *
Как бы люди не были возбуждены, какие бы эмоции не бушевали в Константинополе, спать нужно всем. Сутки-двое бодрствования, не больше, а потом все заботы уходят на второй план, если только не поспать. Так что через пять дней ситуация немного подуспокоилась и даже начали работать рынки.
Конечно, наэлектризованность городской атмосферы была существенной, но общая обстановка — выжидательной. Все ждали, причем, и венецианцы, что же предпримет император Мануил. Император же согласился на переговоры, сроки по которым уже дважды отодвигал.
Среди латинян, закрывшихся в своем квартале, сейчас сильно перенаселенном, не было серьезных политиков, которые могли бы видеть всю политическую подоплеку происходящего. Мнение было единое: пусть нас выпустят, заплатят побольше денег за, так сказать, моральный ущерб, ну и все. Не будут приняты требования, так венецианцы решили стоять до последнего и ждать крестоносцев.
Не понимали венецианцы: крестоносцы также разобщены, они могут не пойти на выручку своим единоверцам. Тем более, что крестоносцы и православных считали почти своими, несколько отступниками, но не настолько, чтобы крестовые походы против них устраивать. Да, аппетит приходит во время еды, если получится разграбить несколько византийских городов, а еще понять, что армия империи ромеев слаба, то и Константинополь пойдет под нож, не такой
