Остановил я повозку возле одной поваленного дерева, обросшего красно-оранжевым мхом. Окрестности пещеры, на которую мне указал Люцик, были мрачными и зловещими. Древние деревья с оголенными корнями, впившимися в землю, стояли как стражи у входа в мир тьмы. Их ветви, обвисшие, словно высохшие руки, тянулись в разные стороны, а листья шуршали при малейшем дуновении ветра. Местами стволы были покрыты странными символами, вырезанными давно забытыми народами, и издавали слабое свечение, которое слабо освещало мой путь.

Река, вдоль которой я шел, уводила меня все глубже в недра этого загадочного леса. Вода в ней была темной, почти черной, с редкими отблесками серебра, когда луна, пробиваясь сквозь туман, падала на ее гладь. Люцик, мой пушистый спутник, осторожно шел рядом, прислушиваясь к каждому звуку.

Мы дошли до входа в пещеру. Он был широким, скрытым за сплетением корней и веток, будто сама природа пыталась спрятать это место от чужих глаз. Внутри, за порогом, воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь каплями воды, падавшими с высоких сводов. Воздух здесь был плотным и влажным, каждый вдох давался тяжело, как будто пещера сама сопротивлялась нашему присутствию. Я на мгновение замер, пытаясь унять дрожь, и почувствовал, как Люцик, словно ощутив мое беспокойство, прыгнул в мой капюшон, пряча свой нос и уши — неужто поспать захотел этот дьявол?

Шаг за шагом я углублялся в пещеру, осторожно обходя острые камни и внезапные пропасти, зевы которых тонули в темноте. По мере продвижения туннели становились шире, и стены начали покрываться таинственными узорами, светящимися тусклым, зловещим светом. Вдалеке я услышал гул, как будто чьи-то голоса шептали в унисон древние слова, и этот звук становился всё сильнее с каждым моим шагом.

Вот наконец я вышел в огромное подземное пространство, где своды пещеры уходили так высоко, что терялись во мраке. Посередине находился ритуальный алтарь — каменный стол, покрытый резными изображениями и кровью, застыла в местах, где жертвы некогда истекали жизненными соками. Вокруг алтаря в кругу стояли три десятка существ в балахонах. Их капюшоны скрывали лица, но по тусклому свечению из-под них можно было различить искривленные от ненависти и безумия черты.

Они стояли неподвижно, словно статуи, но в один момент все, как по команде, начали двигаться. Их руки поднимались, пальцы, обтянутые серой кожей, кривились в сложные жесты, а губы шептали проклятия и заклинания на непонятном мне языке. Звук их шепота наполнял пещеру холодом и отчаянием, пробирая до самых костей. С каждой минутой их движения становились все более резкими, почти судорожными, и их голоса перешли от тихого шепота к жуткому хору, от которого кровь стыла в жилах.

Они начали кружиться вокруг алтаря, и их танец походил на какое-то жестокое действо, полное боли и страдания. Один из них резко остановился и вытащил из складок одежды кривой кинжал, ярко вспыхнувший в полумраке. Острие кинжала, покрытое древними рунами, блеснуло, и с резким движением он воткнул его в свое тело, и из него брызнула густая черная кровь, которая заструилась по каменному полу, стекая в специальные канавки, вырезанные прямо в скале. Казалось, что этот акт лишь разжег их безумие, и остальные последовали его примеру, каждый вскрывал себе кожу в ритуальном жесте самоистязания, их кровь смешивалась в древнем символе на полу, пробуждая древнюю силу.

Я крепче сжал меч и пошел вперед, чувствуя, как пещера начинает вибрировать, словно реагируя на жестокость ритуала. Все мое существо кричало о том, что здесь нет места для живых, но пути назад не было. Тьма сгущалась вокруг, и единственное, что могло меня спасти, — это решимость завершить начатое. Меч в моей руке начал испускать свою темную ауру. Я почувствовал, как сердце начинает колотиться быстрее — не от страха, а от ярости, что поднималась внутри меня, подпитываемая ужасом, происходящим перед моими глазами. Эти существа, погруженные в свою безумную жестокость, даже не заметили моего приближения. Я схватил меч обеими руками и одним ударом снёс голову ближайшему из них, заставляя его окровавленное тело рухнуть на каменный пол.

Люцик, чувствуя мою решимость, спрыгнул с моего капюшона и скрытно начал двигаться в тени, готовый к прыжку в любой момент. Я бросился вперед, рубя и коля. Меч становился продолжением моей воли, каждый удар точен и смертоносен. Один за другим падали балахоны, их кровь смешивалась с той, что уже покрывала алтарь и пол. Однако моя ярость не осталась незамеченной. Внезапно, как из самой тьмы, из боковых проходов появились ещё десяток балахонов. Они двигались быстрее, чем те, кого я уже уничтожил, и в их действиях чувствовалась злоба, направленная именно на меня.

Они окружили меня, как стая волков, жадно ждущих, когда их добыча допустит ошибку. Один из них кинулся на меня, но я уклонился, проведя молниеносный удар, который разрезал его грудь. Однако следующие два напали одновременно — один схватил меня за руку, пытаясь выбить меч, а другой направил на меня черное заклинание. Я едва успел вскрикнуть и активировать свой магический щит, который поглотил часть вражеской магии, но не полностью. Ожог на плече пронзил меня болью, но я стиснул зубы, отвечая быстрым контратакующим ударом, который срубил голову противнику, что стоял ближе всего.

Их атаки не прекращались, как волна за волной, они набрасывались на меня, но я удерживал позицию, отражая удары и разрезая их тела, как мог. Но силы начинали иссякать. Один из балахонов сумел ударить меня по спине, заставив вздрогнуть от боли. Я понял, что просто меча и силы воли недостаточно. Я призвал магию, чувствуя, как древние слова заклинаний пульсируют в моей крови. Моё тело окутала пелена огня, и каждый, кто пытался приблизиться, горел в этом пламени. Однако и эта магия давалась мне нелегко, забирая остатки энергии.

Собрав последние силы, я поднял руку, произнес заклинание и метнул огненный шар прямо в центр группы врагов. Вспышка озарила пещеру, ослепив на мгновение, и несколько балахонов рухнули, превратившись в горящие факелы. Оставшиеся двое, видимо, поняв, что противник сильнее, отступили, но я не дал им этого сделать. Я метнулся к ним, разя мечом и добивая, пока они не упали на колени передо мной, истекая кровью и прося пощады.

"Вы останетесь в живых только до тех пор, пока мне это будет нужно", — хрипло произнес я, хватая одного