– Там… там остался мой друг, – она всхлипнула и указала в сторону выхода. – Я… я хотела уйти пораньше…

Я опустилась на колени и осматрела ее рану:

– Вам нужно это вытащить, – пробормотала я, словно она сама об этом не догадалась.

В голове вспыхнул образ Вэнди, и я быстро добавила:

– Я помогу вам подняться, и мы дойдем до лекарей.

– Не смогу… встать.

– Тогда я потащу вас.

Я словно не могла проснуться ото сна, но мои руки делали все сами. Я подхватила женщину под мышки и потащила до ближайшей машины лекарей. Ее тело было тяжелым, она стонала и плакала от каждого рывка, по земле за нами тянулась кровавая дорожка. Моя вывихнутая рука противно вибрировала от боли, но я сжимала зубы и продолжала тащить раненую вперед. Когда я передала ее лекарям, то сразу же выпросила у них несколько повязок и обеззараживающие средства. Они отдали их, почти не раздумывая. На лицах у лекарей застыл немой шок, так что они действовали почти машинально. Сомневаюсь, что в Городе хоть раз сталкивались с таким количеством пострадавших.

Вспоминая советы Вэнди, я переходила от одного раненого к другому. Кому-то я перевязывала и обрабатывала раны, а кому-то помогала добраться до спасательных машин.

Из опустевшего проема в здании с диким воплем выжал полыхающий человек. Его тут же опылили белым порошком, и пламя погасло. В воздух поднялся мерзкий запах сгоревшей плоти, и человек уже не пришел в себя. Я отвернулась.

Меня тошнило, я хотела где-нибудь спрятаться, но почему-то продолжала помогать. Так поступили бы в рейтах. Крики и грохот не прекращались, их невозможно было игнорировать. Но я переходила от одного к другому. От одного к другому. Пока вокруг не стало тихо.

Глава 6

– Двэйн, у меня есть вопрос к тебе, – я смотрела вдаль на заходящее в море солнце.

– Конечно, спрашивай, – его голос прозвучал тихо, словно бы даже отдаленно, как будто лишь эхо донесло до меня его ответ. Я вздрогнула, но продолжила:

– Как ты думаешь, Двэйн, я на самом деле была в Пустоши? Я на самом деле стала изгнанником?

– Почему ты сомневаешься?

– Не знаю. Иногда у меня появляется странное чувство, будто мне все это привиделось, будто я просто сошла с ума, и мое сознание выдумало все эти события. Я боюсь, что однажды запутаюсь, где сон, а где реальность.

– Что ж, давай это проверим. Как ты думаешь, я реален?

– Сейчас? Не знаю. Ты начал с самого сложного вопроса.

Он усмехнулся, чуть заметно пожал плечами и с улыбкой произнес:

– Тогда вот тебе другой. Объединения реальны?

– Конечно. Где бы мы тогда жили? Они и есть мир.

– А как же Пустошь, она реальна? Она не мир?

– Реальна, но она будто перевернутый мир, который я никак не могу понять до конца.

– Перевернутый? Это с какой стороны посмотреть. А Совет реален?

– Разумеется, раз реальны Объединения, реален и он.

– А ОБ?

– Даже не напоминай мне о нем.

– А Тьма?

Я задрожала и с ужасом посмотрела на старшего. Его голубые глаза прожигали меня настойчивым взглядом. Двэйн пугал меня, но я чувствовала, что он хочет донести до меня какую-то мысль.

– Так какой ответ, Алиса? Какой ответ?

– Тьма…

– Она… ответ…

– Девочка. – Смутный образ появился у меня в голове.

– Ответ? Какой ответ?

– Джоанн…

Я сделала резкий вдох и проснулась. Джоанн – это ответ. Глупо было не догадаться: все, что касалось Тьмы, непременно вело к девочке. Ее песня – подсказка, послание от Него. Джоанн не сошла с ума, в этом я не сомневалась, а значит, она умела говорить с Князем. Я содрогнулась. Даже представить себе страшно. Но как она это делает? Нас разделяли тысячи километров, я упустила свой шанс еще раз поговорить с девочкой. А может, я сделала это нарочно, может, именно страх заставлял меня так настойчиво упрашивать Кристину увести Джоанн с собой. Я не знаю, я слишком устала, чтобы задумываться над проблемами, которые не могла решить. Произошедшее в театре – вот, что встало на первый план.

Нам сказали, что взрыв устроили изгнанники. Нам сказали, что они хотели выплеснуть свою ярость на Объединения, показать, что с ними стоит считаться, хотели запугать нас. Я не верила в это, отказывалась принимать, не могла и думать, что Тени способны были напасть на невинных людей и устроить беспричинный террор. Но потом я вспоминала Льюиса и ту ночь. Мы взорвали башню, и никакие наши расчеты не помогли полностью избежать жертв. Я помню все до мелочей. И помню людей, которые шли со мной рядом – озлобленные и горящие ненавистью, они готовы были действовать даже жестче. Тот, кто потерял все, легко готов расстаться и с самим собой. Сколько таких людей может жить в Пустоши?

Но если вина за взрыв лежала на изгнанниках, но это уничтожало все, чего добивалось сопротивление, и справедливо превращало нас в монстров. Какое же будущее нас ждет, если между охотниками, советниками и Тенями нет никакой разницы? Наверное, одна сплошная Пустошь, и кто знает, действительно ли это такой плохой вариант.

Советники выступали с целой дюжиной речей, а Дарио и вовсе не сходил с экранов. Другие Объединения засыпали Город соболезнованиями и предложениями о помощи. Никогда я еще не видела такого единодушия среди Объединений. Кто-то обмолвился: «Изгнанники развязали войну, видит Пустошь, мы хотели по-хорошему!». От этих слов меня обдало холодом, я даже выглянула в окно, ожидая, что увижу десяток машин охотников, выезжающих за ворота. Но улицы пустовали. В Городе объявили траур: черные розы украшали каждое здание, а там, где все еще громоздились руины театра, землю покрывали белые лепестки – символ чистых невинных душ. Я смотрела,