Шрифт:
Закладка:
Одним меньше. Но оставался еще великан. Смертельно опасный. Мой удар ножом в горло был ему как слону дробина. Детине хоть бы хны. Силищи у него, как у медведя. Такого и ломом не возьмёшь.
От его зверского хрипа волосы вставали дыбом. Гигант пришел в себя и правой рукой попытался зажать рану на горле, откуда я уже вырвал свой нож. Между его пальцев пробивался небольшой фонтанчик крови, вперемешку с воздухом. Левой же рукой детинушка попытался заграбастать меня, схватив за одежду. Безуспешно.
Ай-я-яй! Разрази меня бог! От этого тяжелого, размашистого движения увернулся бы любой человек. Даже не борец и не боксер. Я бы мог бы поспорить, что в данном случае мог бы увернуться даже слепой. Слишком уж медленно и бесхитростно. Все замыслы противника были видны за версту. Такие идиоты всегда плохо кончают.
А вот я был молодцом. Вы пробовали ловить ядовитых змей голыми руками? Очень рекомендую начать. С высоты своего опыта. Это же прекрасные упражнения для резкости и точности движений.
Если ты сумеешь хватать под голову с горящими холодным дьявольским огнем глазами, полутора-двухметровые мускулистые тела ядовитых пресмыкающихся, до краев наполненные смертельным ядом и ненавистью ко всему живому — значит ты чего-то сумел добиться в этой жизни. И теперь можешь соревноваться с любым спортсменом в скорости движения руки. Без всяких шансов для соперника.
Так как эти живые смертельные пружины змей резки до умопомрачения. Голова атакующей кобры движется со скоростью револьверной пули — двести метров в секунду, из открытой пасти торчат вперед два ядовитых зуба. При попадании в цель специальная железа как из шприца впрыскивает яд в тело жертвы. Но рассмотреть это можно лишь при ускоренной съемке. Так как глаз обычного человека не в силах разглядеть такую стремительную атаку.
Достаточно десятой доли секунды, чтобы змеи наказали человека за смелость. Конечно, змееловы не соревнуются с кобрами напрямую. В лоб. Есть специальные профессиональные приемы.
Но я сейчас был чертовски быстр. И польский великан не мог со мной соревноваться. Пока он примеривался после неудачной попытки второй раз схватить меня своей левой рукой, я, со скоростью разразившегося тайфуна, подскочил к нему сбоку, слева. Коронный номер — полёт «шмеля». Вжик, вжик, вжик… Раз, два, три.
Моя левая рука наносила удары ножом со скоростью работающей иглы швейной машинки. Один раз я с завидной ловкостью попал в ухо, два раза — в шею. После чего разорвал дистанцию и отскочил. А наш Арнольдушка явно поплыл. Он терял кровь из ран. Ему явно поплохело. Его мощная грудь тяжело вздымалась, мышцы ног дрожали, живот ходил ходуном. Кровь лилась с него алыми ручьями. Он качался как судно в хороший шторм. Словно пьяница после литра водки. Главное, ребята, стратегия!
Еще парочка подобных реактивных наскоков и все было кончено. Я бросался на него как матерый волк на быка. А враг был слишком массивен, слишком тяжел. И слишком медленным. Как тюлень моржовый. Двигающийся с грацией коровы на льду.
А я безжалостно бил в любой просвет. К тому же в запарке озверевший польский громила совершенно забыл, что может воспользоваться своим револьвером. По привычке он привык работать своими могучими руками. А привычки бывают и вредными. Плохо для здоровья так впадать в раж.
Хрипящий поляк побрыкался немного и все же не устоял на ногах. Можно подождать немного и он гарантированно окочурится. Но я решил не затягивать дело и, чудовищной силы ударом сапога, перебил врагу поврежденную гортань. Как говорится, дёшево и сердито. Несколько энергичных судорог и мой соперник готов. Как огурчик. Теперь реанимируй его не реанимируй — дело дохлое. От воздействия яда с нейротоксинами противнику грозит скорое прекращение всякой мозговой деятельности.
А вот не надо было нарушать одиннадцатую заповедь! А в ней Господь ясно заповедовал: не зевай! Это смертный грех. Вот и наказание за него сразу последовало!
В общем, в данном случае я посрамил европейского атлета, владельца горы могучих мышц, но изнеженного тела. Шаблонность мышления моего врага подвела. А это чревато.
На Востоке ходит легенда. Жил один нищий в великолепном Самарканде. С утра приходил он к южным воротам, открывающим путь в священную Бухару.
По-разному просят милостыню у прохожих. Этот же всегда тянул руку со словами: «Подайте бедному», и вздыхал: «О, если бы я был правителем Самарканда…» Так он прожил многие годы, и никто не слыхал от него других слов… Когда великий Тамерлан покорил Самарканд, то ему рассказали о странном нищем. Ради удовлетворения своего каприза Великий хромец приказал привести его.
Нищий был в лохмотьях, черен от солнца и грязи, от пыли и жира. «Вымойте его и облачите в одежды правителя», — приказал победитель мира. Нищий молчал.
Его отвели в баню, умастили благовониями, надели золотой халат, подпоясали драгоценным мечом и посадили на трон. Он молчал.
Все склонились перед ним. Сам великий правитель кивнул головой, а он все молчал.
«Ты — правитель Самарканда. Твое желание исполнилось. Скажи же нам что-либо», — молвил Железный хромец. Нищий молчал.
«Говори же!» — приказал Бич Божий. И новый правитель Самарканда протянул свою руку в золотом рукаве, открыл рот чтобы сказать что-то умное, приличествующее этому знаменательному моменту, но сумел сказать лишь стандартное: «Подайте бедному нищему…»
«Отрубите дураку голову!» — гневно повелел Повелитель Мира.
Ох, давно ж я так не веселился.
Здоровяка допрашивать было бесполезно. Он не по этой части. Фитоняшка обыкновенный. Функционал здесь только «подай-принеси». Ибо туп как пробка. Ничего не может сказать при всем своем желании. А вот для его товарища настал Судный день. Сейчас буду скачивать информацию.
Пока я разбирался в боевом танце с польским поклонником культуризма, его приятель очухался. Пришел в себя. Удивительное свойство человеческого организма. У крысеныша, попавшего под раздачу слонов, нос превращен в кровавый блин, сломаны скуловые кости, челюсть с двух местах, но даже с подобными травмами человек пребывает в полном сознании. Лежит и дергается.
Я присел к нему на корточки и глубоко порезал ему щеки лезвием своего ножа. Лезвие же было острее бритвы бродячего цирюльника, который бреет головы без мыла, ограничиваясь смачиванием водой из ближайшего
