Он даже не стал помогать мне с развоплощением…

В мир темных ни под каким предлогом возвращаться не хотелось тоже. На перепутье миров нашлось отличное убежище от моего дядюшки и брата, и замечательная практика имеющихся знаний с обещанием скорейшего развития моей магии, а также немаловажный досуг для жизни любого светлого. Мы, драконы, по своей природе, все светлые и подпитываемся именно позитивными эмоциями от других созданий.

Как оказалось, от девушек таковую получить не доставляло никаких проблем. Энергия так и лилась от них в огромных количествах. Всего-навсего, достаточно доставить им незабываемое удовольствие и получить шикарную отдачу.

Именно в академии я познал, что такое быть с девушками, ведь в мире темных, Ларделе, меня — единственного светлого парня, ни во что не ставили. Быть с таким, как я, считалось ниже своего достоинства. А гаремы мне не полагались даже несмотря на то, что мой дядя — Повелитель тьмы и единоличный правитель Лардела…

Гаремы могли держать только темнейшества. Такое огромное количество женщин им было нужно для баланса сил, чтобы Морай Блэквуд и его преемник, Брендон, могли противостоять тьме и не лишиться при этом рассудка. Хотя, по моему мнению, наличие гарема не спасало моих темных родных от заметно съехавшей крыши.

Когда дядюшка настоял на том, чтобы мой отец, Светлейший, отдал нас с братом ему, я понял, что мое детство до этого дня еще не было настолько мрачным.

Только благодаря дару метаморфа я, наконец, сумел сбежать от Повелителя тьмы, скрывшись сначала в его гареме, а затем выскользнув в приоткрытое окно в комнате одной из его одалисок.

Конечно же, не все прошло настолько гладко…

— Какая красота обитает в цветнике дядюшки, — нос к носу я столкнулся со своим старшим братом, Брендоном.

Интересно, что он среди дня позабыл в гареме Повелителя тьмы? И, главное, как ему позволили войти сюда? Ладно, я сменил облик…

Чтобы ненароком ничем не выдать себя, я часто-часто заморгал и попятился назад.

— Ах, вот бы такую жемчужинку, да в мой гарем, — продолжал напирать братец.

— На чужой медок, не разевай роток! Еще раз увижу в моем цветнике — выпорю! — эффектно из черной дымки появился Повелитель тьмы и тоже заинтересовался моей персоной, хотя я честно сделал вид, что стал одним из цветков в стоящих рядом со мной напольных вазах. — Светлая, — причмокнул Морай Блэквуд своим почти беззубым ртом, облизываясь на мою личину. А образ я себе, надо сказать, выбрал очень яркий и довольно приметный, соединив в себе черты нескольких любимых наложниц дядюшки. Перестарался…

Братцу удалось по бледности слиться с мраморными стенами и ретироваться. Теперь на меня напирал истинный хозяин цветника… Его садовник.

Будь что будет. Пусть меня лучше высекут или снова закинут в комнату с клубящейся тьмой — самым огромным страхом для любого светлого, пожалуй, кроме меня. Я был уже закаленным светлым после того, как провел там большую часть своей жизни в Ларделе.

В общем, сейчас я был занят тем, что начал упорно пытаться снять личину. Но как бы не старался, округляя глаза от натуги, ничего не выходило…

Заговорить тоже не получалось… Неужели чары онемения от одной из здешних змей?

Проклятие…

— Радость моя, светленькая, иди ко мне, порадуй мужчину в расцвете лет.

Может быть, ты имеешь в виду, на закате лет?

Я плотно сжал губы, еще больше вылупляясь на дядюшку, в точности как баран на новые ворота. Но прежний облик никак не желал возвращаться. Я еще выше приподнял брови и веки. Теперь мои глаза были распахнуты настолько широко, что, наверное, почти вылазили из орбит.

С грациозностью престарелого, но хищника, Морай Блэквуд готовился наброситься на меня. Я же, в полном молчании, своим безумным и диким взглядом следил за каждым его шагом. Не моргая.

— Ах. Твои глаза, как тормоза, — восторгался дядя. — Пожалуй, я назову тебя Аделина, что в переводе означает благоухающая. Ах, как ты приятно пахнешь. Свежестью… Дождем…

«Да ты, поэт, дядюшка, как посмотрю», — подумал я, отступая назад.

— И волосы не досушила, можешь простудиться.

Да, одна из твоих наложниц постаралась. Самый что ни на есть настоящий серпентарий у тебя, дядя, а не цветник.

— Иди ко мне, я тебя согрею, — продолжал напирать Морай.

Так, только без паники… Что бы такого предпринять, чтобы от меня, наконец, отстали?

Из-за угла показались недовольные змеи, то есть красивые наложницы Повелителя. Я начал зазывно махать им руками, умоляющим взглядом указывая на их любимого. Но ни одна из них палец об палец не ударила, чтобы прийти мне на выручку. Девицы лишь продолжали наблюдать и обзывать меня, то есть мою личину, прямо из своего укрытия довольно обидными словами…

— Ну, почему, ты молчишь, свет очей моих? Скромница какая, — продолжал сюсюкаться со мной дядя. — И почему я тебя раньше не видел среди моих наложниц? Но ничего, еще успею со всеми вами как следует перезнакомиться.

Дядя схватил меня за талию.

В ответ я сильнее стиснул челюсти и от накатившей паники дрожащими руками потянулся к вороту своей одежды. Но на мне сейчас было платье, а не привычная рубашка.

Морай залип, рассматривая мои выпирающие из выреза полушария. А они у меня получились что надо. Четвертый размер.

— Ах, ты моя шалунья. Ты хочешь прямо здесь и сейчас? — по-своему расценил мой жест Повелитель. — Иди, свет моих очей, как следует подготовься к моему приходу. Буду у тебя через час, — обрадованно проговорил Морай. — В какой комнате тебя искать?

Я неопределенно указал рукой вперед.

— Ах, радость моя живет в новом корпусе? — понятливо кивнул дядюшка, и добавил: — Жди меня и я вернусь, только очень жди…

В общем, улепетывал я из столь негостеприимного дворца Повелителя со скоростью молодого резвого дракона, каковым, собственно, и являлся.

Вот только дракон отказывался проявлять себя после того, как дядя наложил печать на мою вторую ипостась.

— Близких, конечно, не выбирают, но ты — ошибка природы. Негоже огнедышащему родственнику летать по небу Лардела и вносить в привычный уклад жизни смуту, — с негодованием произнес Морай Блэквуд, как только увидел появляющиеся у меня признаки оборота.

С помощью тьмы дядя заблокировал мою врожденную магию. Запер дракона, лишил крыльев и неба… Осталось два рубца на спине — два напоминания о не столь