— Насчёт камеры я погорячилась, — прям примирительно отозвалась Веста. — Кто ж знал, что ты такая хилая? А по поводу твоих обвинений, то тебе уже говорили, что я ни при чем. Учитывая, что твоя вина тоже не подтвердилась, я понятия не имею, что это было.

— А мне говорили, что у мистера Харриса целая цепь агентская и куча проверок всяких для людей, которые работают в замке.

— Верно. И те, кто следят за всеми, подчиняются мне. Однако тот случай остался для меня загадкой. Не делай такой лицо, — Веста заметила презрительную ухмылку Джилл, — можешь не верить, если не хочешь. Мне всё равно. Я пришла сюда поговорить совсем о другом.

— И о чем же? — снова картинный глоток.

— Твой этот тон… Твои фразы… Ты совершенно не понимаешь ни нашу страну, ни нашу планету. Знаешь ли ты, что для матери значит потерять сына?

После этой фразы Веста замолчала. Свет в камере тусклых, но Джилл всё разное заметила слезы, выступившие на глазах кормилицы. Девушка не стала острить или говорить что-либо. Есть вещи, над которыми не шутят.

— Я не стану тебе изливать душу, — продолжила после паузы кормилица, — рассказывать о своей боли. Тебе достаточно знать, что не поступи я так тогда, мой ребёнок всё равно не смог бы нормально жить. На Холли основополагающее значение имеет суверен, который сейчас у власти. Кто правит — тот всё и решает. А знаешь ли ты, что значит плохо жить на Холли? У нас ты этого не увидишь. Но загляни в соседние области — заметишь разницу. В таких условиях жизнь едва ли лучше смерти. И если бы тогда у власти осталась мадам Хелена — мачеха лорда, худо пришлось бы всем жителям области, абсолютно. Никто не смог бы нормально существовать. Мой сын, не пожертвуй я им тогда, всё равно остался бы обречён на жалкое голодное безрадостное существование. Хелена правила так, что люди от голода падали прямо на улицах, родители продавали детей в рабство, лишь бы выжить. В общем, если хочешь полюбоваться на все эти ужасы — поезжай к соседям. И только сохранив жизнь наследника, появлялся шанс на спасение, на улучшение жизни целой области. Возможно, в твоей системе ценностей, где личное счастье дороже народа, нет места подобной жертве. Только вот выбора как такого у меня и не было. Мой ребёнок в любом случае не смог бы нормально жить.

Снова повисла пауза. Веста неподвижно сидела в полумраке, глядя на противоположную стену. Да, подобные воспоминания тяжело ей даются. Это видно.

— Слушайте, Веста, — нарушила молчание захмелевшая Джилл, — насчёт вашего сына я сморозила глупость. Жестокую глупость. Да, не права, признаю. Простите. Но вы-то переодели меня в это ужасное коричневое платье и отправили на унизительные работы ещё до моей той фразы. И зачем вы это сделали? Хотели вывести меня из себя? Поздравляю. У вас получилось.

— Я тебе уже объясняла. Ты чем слушала? — голос Весты снова стал противным и скрипучим. — Ты должна стать хорошей женой. И для этого должна слушаться. По-другому не будет.

— Если и слушаться, то не вас! — резко отрезала Джилл. — Вы мне никто!

— Я — матушка твоего мужа. Ты вошла в нашу семью. И, следовательно, моё слово имеет такой же вес, как и слово лорда.

— А вот и нет! Муж и жена, когда вступают в брак, создают собственную семью! И никто не имеет право туда лезть!

— Говори, что хочешь. — Веста поднялась с полки и взяла свечку. — Твои слова ничего не значат. Пока моего сына нет, вся власть в моих руках. Все люди в замке подчиняются мне. И завтра мы решим, что с тобой делать.

— Кто это — "мы"?

— Я и Орден Защиты Истины. Завтра состоится Всенародное Судилище. Там все и решим.

Веста подошла к двери, постучала. Массивное полотно отодвинулось, кормилица покинула камеру.

— Подать госпоже одеяло, — расслышала приказ Весты стражникам Джилл, — не пристало ей мёрзнуть.

И буквально через пару минут Джильда уже куталась в тёплую мягкую ткань.

Глава 11

Одеяло помогло согреться, брага — забыться. И Джилл на какое-то время уснула. Только вот ранним утром, ещё на рассвете, она открыла глаза и больше не закрывала. Она лежала на жёсткой полке и всё думала, думала…

Веста… Человек со своими целями, желаниями, приоритетами. Столь важный для её мужа, что Виктор по всем вопросам советуется с кормилицей. И что ж получается? Власти у Весты больше, чем у лорда? Нет, этого не может быть. Управлять имеет право только аристократ. Это неизменное правило Корсики. Да и Веста никогда против воли названого сына не шла. По крайней мере Джилл о таких случаях не слышала. Кормилица во всём поддерживает лорда и помогает. Только вот как же она решилась тронуть Джилл? Вероятно, Веста видит ситуацию по-своему и, пользуясь отсутствием лорда, планирует причинить миссис Харрис добро. Во имя общего блага, конечно. Джилл была уверена, что Веста именно так и думает. Искренне считает, что она абсолютно права в своих стремлениях влезть в отношения между супругами.

Только вот эта власть… Наглость, с которой кормилица легко проворачивает свою задумку по укрощению невестки явно говорит о поддержке из вне. Веста что-то упомянула об Ордине Защитников. Вероятно, это и есть повернутая на всю голову секта, поддерживающая своей мощью кормилицу. Наверняка организация влиятельная. Интересно, почему Джилл раньше ничего не замечала и понятия не имела, что под боком примостились фанатики? Вот к чему приводит беспечность. Джилл хотела просто жить, ни к кому не лезть — и вот результат. Веста не только не оценила то, что Джилл не забрала бразды правления замком в свои руки, как положено госпоже, но ещё и наказывает девушку непонятно за что! Вот она — благодарность! Вот что значит не лезть в политику! Виктор сказал — Джилл и послушалась. И вот что вышло!

Нет! Теперь Джилл станет умнее! Если ей удастся выбраться из всей этой передряги, она обязательно займётся своей защитой. Соберёт команду верных людей вокруг себя, найдёт союзников, постарается уничтожить врагов. Миндальничать и быль хорошей девочкой она больше не станет. Веста хочет войны — она её получит!

Кода настал полноправный день, за девушкой пришли. Двое мужчин в балахонах надели на неё наручники и приказали следовать за ними. Наручники! На госпожу! Внутри у Джилл разыгралась буря. Однако