— Да ладно, - продолжил ворчать Лошадкин. - Мы же все-таки друзья и все тут в одной лодке. Только к чему все это?

— К тому, что ты, Михаил, проделал большой путь в новом мире, но почти наверняка не знаешь и не понимаешь многое из того, что мы усвоили с детства и считаем привычным, - продолжил Гозье. - Включая толерантность к живым всех форм и размеров. Поверь, ни у кого и мысли не мелькнуло, что в ситуации с тобой и твоими женами есть что-то необычное.

— Да?

— Да. Это предполагалось, им нужно подтверждение связи с нами. Да, ты мог отказаться, но согласился не отвергать подарок, и никто тебя за это не осудит и даже не подумает ничего, как могли бы подумать в твое время. Галактика велика, в ней масса разных живых, да ты и сам сталкивался с разными из них во время жизни на Земле, верно?

— Было такое, - согласился Лошадкин, разумеется, тут же вспомнив Алатею.

Почему местные не напоминали алурианцев, особенно алурианок? Вот их яйцеклады он бы стиснул!

— Любовь и чувства между разными живыми - обычное дело сейчас. Да, не все физиологически совместимы, как может не подходить друг друга еда разных рас, ну и что? Были бы чувства и здравый смысл, а остальное дело уже двух или трех живых, бывают и союзы из нескольких, - Маниш подвигал руками, будто хотел начертить схему или показывал овалы женского тела. - Будешь ты спать со своими женами или нет - дело исключительно твое. Ты посланец богов в их глазах, не забывай об этом.

— Забудешь тут, - хмыкнул Лошадкин.

— Так вот, галактика велика, живые в ней взаимодействуют друг с другом, представители разных рас живут вместе, и твой случай не выходит за пределы чего-то рядового. Тем более, что мы отчасти совместимы, как показали исследования тех мордахов и хрокагов, что проходили у нас лечение.

— А ламассы? - невольно спросил Лошадкин.

— Тут надо спрашивать Кима, - улыбнулся Гозье.

— Хорошо, - Михаил отставил в сторону тарелки и откинулся, сыто отдуваясь, - я понял, что все в моих руках. А что нам говорят мораль и этика?

— Что они могут говорить? - пожал плечами Маниш. - Мы решили вмешаться в их жизнь, в тот момент все наши прошлые споры о морали и праве силы должны были закончиться. Если тебя интересует мой совет, как друга, то скажу так: поступай так, чтобы потом не было стыдно за свои поступки.

— Хороший совет, - признал Лошадкин. - На все случаи жизни.

— Да, сам им пользуюсь. Сейчас мордахи, хрокаги и ламассы спешно будут подбирать красавиц и собирать своих, всех, кого обязательно надо позвать на свадьбу.

— Точно, будет большая толпа, - поджал губы Лошадкин. — Это же больше политический акт сейчас, да?

— И религиозный, - согласился Гозье. - Нам это даже на руку, но хлопот и беготни будет много. Все это отчасти связанно с тем другим вопросом, о котором я хотел поговорить. Но возвращаясь к свадьбе, раз съедутся все вожди и представители племен и родов, надо будет совместить. Во-первых, провести все в Дружбе.

— Быстро они не соберутся, если не возить их платформами, - задумался Михаил, - успею достроить в общих чертах.

— А украшения и подвоз еды для праздника оставим местным, - согласился Гозье. - То есть мы, конечно, примем участие в подготовке, но не так, что вся работа ляжет на нас. Помимо одной общей свадьбы...

Михаил покрутил шеей, опять ощущая тревогу и Маниш остановился.

— Дворец, - высказался Лошадкин. - Или они будут жить в замке?

— Нет, тот вопрос, о котором я хотел сказать, что мы решили ограничить доступ в замок. Слова о твоих женах как раз и начали эту дискуссию, кто-то высказался, мол, они будут жить в замке и началось. Нужно ли вдаваться в подробности?

— Нет, - помотал головой Лошадкин. - Религиозное и мы держим дистанцию от местных, как посланцы богов, только я с ними общаюсь, типа снизошел?

— Не совсем так, ты забыл, например, Огара, и мы тоже будем общаться, возьми хотя бы Пашу! Но в общих грубых чертах верно, наше жилье - священно и возвышенно, туда допущены лишь избранные, так будет лучше и проще.

— Избранные? Но не мои жены?

— Они тоже, но жить им лучше в Дружбе, особенно если ты выстроишь там дворец. Вожди тоже будут допущены в замок, но жить и встречаться с ними тоже лучше в Дружбе. Представь, что замок — это храм.

— Все понятно, - кивнул Михаил. - Кто будет в роли священников?

— Возможно, те, кого мы лечили, из числа самых смирных, - пожал плечами Гозье. - Мы не собираемся устраивать тут религию имени нас или проповедовать что-то, но отделиться надо, это развитие идеи с замком и отделением от местных и в то же время помощью им.

— Опять что-то из галактических неписанных правил?

— Вот это как раз скорее из области морали и этики, о которых ты спрашивал, - усмехнулся Гозье.

Он ничего так и не съел, но зато сам Лошадкин набил живот и умиротворился. Приступ дурных мыслей и легкой паники прошел, ну жены и жены, эка невидаль! Судьба у него, может быть, такая, как попал в новый мир, так на него все вешались и вешались женщины, с которыми он не сходился, почему другая солнечная система должна была стать исключением?

Хотелось поковырять в зубах и сыто вздохнуть, и Лошадкин так и сделал.

— У нас есть сила и возможности, но скажи, Михаил, ты собираешься провести всю жизнь на этой планете?

— Нет, конечно! - чуть не подпрыгнул Лошадкин. - Что, опыты Алены провалились? Уже?!

— Спокойно, она еще даже не начинала толком, - вскинул руку Гозье. - Итак, ты, барон Робинзон (Михаил невольно улыбнулся), готов бросить свой замок, земли, жен, и улететь в космос, так?

— Так.

— А что будет с местными?

— Они останутся, - пожал плечами Лошадкин. — Это неэтично?

— Это вопрос силы и возможностей, как мы уже обсуждали. Они останутся, с какими-то знаниями от нас и воспоминаниями. Чем более сакральным и отдаленным будет наш образ и жилье, тем легче