Шрифт:
Закладка:
— Хорошо, — пытаюсь я настроиться на позитивный лад, но по глазам Лены понимаю, что позитивного в моем случае очень мало. Кажется, она очень сильно сглаживает углы, пытаясь сохранить мое спокойствие. — Я так понимаю это сложные операции? Говори как есть! Мне нужно понимать.
— Оперирование аорты считается одним из самых сложным направлением кардиохирургии. Я знаю несколько клиник, хирурги которых обладают неоценимым опытом и владеют этими методиками: и на консультацию нам с тобой точно туда, — она уверенно кивает. — Не волнуйся, это встречается. И с этим работают. Но для начала нужно убедиться, что операция нужна. Сейчас делать выводы еще рано.
— Ладно, ты меня успокоила.
— Держи, — девушка возвращает мне описание снимков и подбадривает улыбкой. — Едем?
— Едем.
АКРАМ
Выхожу из душа, телефон разрывается, как сумасшедший. На экране имя сестры, но ответить я не успеваю: вызов прекращается. Помимо трех пропущенных от нее висит еще тройка сообщений, для начала открываю их:
Гела: «Я еду к тебе. Срочно надо поговорить».
Гела: «Не могу дозвониться. Да где ты?!»
Ого, сестра обычно сдержана, а здесь… что-то случилось!
И, наконец, третье:
Гела: «Я подъезжаю к твоему дому, если ты там не один, быстро всех взашей! Выставляй за порог немедленно!»
Ощущая, как по спине прокатывается липкий озноб, перезваниваю ей:
— Ты дома? — меня сносит убойной волной ее вопроса.
— Да.
— Один?!
— Один, один. Что не так?
— Скоро буду! — сообщает она коротко и отбивает вызов.
Судя по голосу — она на взводе. Да что случилось-то?!
Я торопливо одеваюсь, включаю кофе-машину.
Гела на себя не похожа. Примчалась ни с того ни с сего, грозная, приказы раздает.
Неприятное чувство бьет в солнечное сплетение. Короткий разговор ни о чем выжал из меня все, кроме нервозности.
Через десять минут Гела врывается в квартиру с горящими, как у фурии, глазами и невысказанным обвинением во взгляде.
— Проходи, я тебе кофе налил, — приглашаю ее в свою скромную обитель.
— Кофе — это хорошо, кофе — это очень вовремя.
Ее колотит так, что я не представляю, что же с ней могло произойти. Даже пальцы ее трясутся… Она умудряется расплескать кофе на пол.
— Точно один? — зачем-то уточняет она подозрительно, а я кусаю ее недобрым взором в ответ.
— Гел, ты для этого приехала?
— Я Зорину встретила. Случайно! — выкрикивает она.
При звуках родного имени сердце сжимается и пропускает удар. Тоскливо внутри. Пусто. А еще раздирает и больно тянет.
Почему только сейчас это чувство укрывает с головой. Чувствую себя потерявшимся провинившимся щенком. А хозяйка там… далеко...
— Так…
Я пытаюсь уточнить, но Гела меня перебивает:
— И ей нужна операция. ОЧЕНЬ СРОЧНО!!!
Я вскидываюсь мгновенно. В голове сразу оживает рой вопросов. Жалят, жалят и жалят.
— Что с ней?
— Важно не то, что с ней сейчас, а то, что может произойти!
— И что же?
— Будет очень плохо! — истерично кричит сестра.
— Так, я понял. Что для операции нужно? Все сделаю!
— Акрам, — воинственно смотрит Гела. — Ей без операции никак...
— Я понял. Дальше что?
— И делать сейчас ее нельзя.
— Почему? — недоуменно отзываюсь я.
— Потому что она беременна.
Глава 24
Слова бьют наотмашь. Еще и еще.
— Беременна? — зачем-то повторяю я глухим голосом.
— У нее даже живот уже заметен. Ты давно ее видел?
Обвинение в голосе сестры звучит тихо-тихо, а эффект оказывает незабываемый.
— Когда это было в последний раз, заметно еще не было.
Слепым взором дырявлю стену, пытаясь осознать.
Мой темный мир, каким-то чудом державшийся на волоске от разрушения, начинает сыпаться и крошиться. Тьма, живущая во мне, вырывается на свободу, гася внутренний свет. Огонек, что догорал среди остатков моей души, теперь гаснет окончательно. Становится темно и мрачно. Зябко, как в дождливый день. Над головой лишь хмурое небо. Просвета уже нет.
Хотя… как это нет? Есть. Вот же он! Зорина. Она оставалась рядом, и небо было светлее. И я скоро стану отцом. Нашего с ней ребенка.
С ответом я не успеваю: Гелена приближается и хватает меня за запястье обеими руками, обжигая неожиданно-цепким прикосновением. Тащит за собой. Я, как огромная тень, послушно переставляю ноги, зеркаля движения сестры. Садимся на диван, лицом к лицу. Гела забирается с ногами и смотрит на меня. Во взгляде ее смешалось все: слезы, растерянность, ярость, беспомощность. Отчаяние.
Отчаяние…
Внутри меня борются два желания: прямо сейчас подняться на ноги и убежать от этого разговора, на всех порах мчаться к Зорине, но необходимо все же остаться. Дослушать Гелу. На ее губах горит невысказанный вердикт. Как дамоклов меч, готовый обрушиться в любое мгновение.
Обоюдное молчание полосует острым лезвием.
Ребенок.
Ребенок…
У нас с Зорей будет ребенок.
Что-то слабое, трепетное и лучистое начинает шевелиться в моей прогнившей душе, когда я мысленно прикасаюсь губами к ее священному имени.
Я испоганил все, что только смог, осквернил то хорошее, что еще оставалось в моей жизни. Замарал самое ценное. Втоптал в грязь возможность прикоснуться к чистоте и свету. В моей жизни уже нет ни заката, ни рассвета. Лишь вечная мгла, лютый мороз и холод. И даже изморозь не наступает: и все покрыто инеем. Везде стужа. Я научился с этим жить.
Зорина просила не приближаться к ней, не пачкать ее собою…
А теперь она
